Журнал ПОэтов № 30,  2011 г.

Скифы и сфинксы

 

 

Дизайн обложки – Андрей Врадий (на основе рисунка Константина Кедрова)

--------------------------------------------------------------------------

ДООСы и сфинксы (2-я страница обложки)

 

в Кусково

           Фотографии Евгения Зуева

Елена Кацюба

 

Константин Кедров

 

Кристина Зейтунян-Белоус

 

в Александровском саду

 

Андрей Врадий

Фотография Елены Кацюбы

 

Галина Мальцева

Фотография Андрея Врадия

------------------------------------------------------------------

 

Константин Кедров

доктор философских наук

ДООС – стихозавр

 

Скиф с кифарой

Рисунок и коллаж Константина Кедрова. Специально для ПО

 

Да, сфинксы мы, да, азиаты мы, простите, оговорился. У Блока не сфинксы, а скифы. Но скифы загадочны, как сфинксы, и сфинксы чем-то похожи на скифов. И о тех, и о других мы знаем очень мало и – знаем все. Скифы, по мнению царя Дария, вели себя по-варварски, не вступая в сражения и по возможности убегая подальше от поля битвы. Таким поведением двух русских армий возмущался Наполеон. Лев Толстой, загадочный, как сфинкс, и обросший, как скиф, считал, что Кутузова просто вынудили дать сражение под Москвой. Спорить не будем, ясно только, что скифская тактика позволяла им сберечь многие и многие жизни.

Что касается нравственных ценностей, то ценности скифской цивилизации неожиданно воскресли в трудах и днях Льва Толстого. Жить трудом рук своих. Не копить деньги, а золото и  драгоценности хранить для потустороннего мира. Не иметь собственности, считая своим достоянием весь мир. Не зависеть от недвижимости, жить плодами рук своих и относится друг к другу по-братски. Братание – скифская Евхаристия. Пьют из общей чаши вино с каплями собственной крови. Греческая, римская и персидская цивилизация империй скифами отвергалась. Культ императора им чужд, так же как культ царей. Они не оставили дворцов на крови и неприступных крепостей, но их присутствие ощутимо не только в истории, но и в современности.

Я почувствовал это, посетив родовое имение моих предков Челищевых в Калужской губернии Думинического района, где родились мой прадед, моя бабушка, моя мама. Там до сих пор живы шесть лип – все, что осталось от аллеи, которую посадил мой прадед. После роковых событий 17-го года семья еще жила в родовом имении. Крестьяне снарядили делегацию к Ленину с просьбой оставить моего прадеда в Дубровке с многодетной семьей в должности лесничего. Мой прадед Федор Сергеевич, покрыл лесами всю Калужскую губернию. Ленин принял ходоков и приказал: «Выселить всех в двадцать четыре часа». Подвода едва вместила семейство.

Вопреки моим опасениям увидеть на месте родового имения пустоту, первый же встреченный житель направил меня к правнучке садовницы: «Вот эти шесть лип моя прабабушка посадила здесь вместе с вашим прадедушкой в 1907 году. Они еще цветут». Помнят жители слова Федора Сергеевич, уезжавшего на станцию Думиничи с одним чемоданом: «Теперь это все ваше. Владейте, только ничего не рушьте».

 

Дубровка

 

Древо жизни посадил мой прадед
За десятиилетье до изгнанья.
Вот моя единственная правда!
Вот мое призванье и признанье!

Все шесть лип растут тут сто три года,
Вопреки безвластию и власти,
Посреди нетронутой природы –
Вот мое несчастие и счастье.

Правнучка садовницы сказала:
– Мы вас любим! Только приезжайте!
…Двадцать километров до вокзала.
Я люблю вас в будущем. Прощайте!

Не сказал я липам:  «До свиданья!»

Каждое свидание – вопрос.

Дубровка – мой Рай, мое признанье,

Я Челищев до корней волос!

Константин Кедров в родовом имении Челищевых у деревьев, посаженных его прадедом

Апрель, 2011 г.

Фотография Евгения Зуева

 

Не имея письменности скифы, конечно же, много пели и пили. Их пение сопровождали струнные инструменты, наподобие греческой кифары. Скифские поэты – скифы с кифарами – не оставили нам своих имен. Но любой русский стих и любая русская или украинская песня –эхо от недошедших до нас скифских сюит и сказаний.

На небе праотец скифов стоит в виде богатыря в колпаке и с дубинкой – это созвездие Ориона. Ну тут, конечно, и Близнецы – они есть у всех народов в виде созвездия, и тот самый заяц – Лепус, за которым погнались скифы перед сражением на виду у Дария и всего его войска.

Все народы Европы, даже ирландцы, убеждены, что среди их предков-патриархов есть скифы. Мы же просто видим в них своих прародителей. Скифские бабы стоят и в Причерноморье, и в украинских степях, и в музее «Коломенское» в Москве: «Стоит с улыбкою и недвижной, / Забытая неведомым отцом, / И на груди ее булыжной / Блестит роса серебряным сосцом» (В. Хлебников).

Сфинксы вплетены в звериный орнамент множества скифских украшений и ритуальных чаш. Сфинксов в архитектуре полным-полно, у нас на Неве в Санкт-Петербурге, в Москве на барельефах домов начала прошлого века. Чаще всего они с женской грудью в приподнятом состоянии. Что-то вроде Элен с мраморным бюстом в романе Льва Толстого «Война и мир». Вообще-то, сфинкс – это тайна  генетического кода человека. Зародыш младенца проходит все стадии жизни: рыба, птица, животное и, наконец, человек. Это же есть и в скифских орнаментах. Скорей всего и древние египтяне и скифы о генетическом коде знали и выражали это по-своему. Греки думали, что скифы варвары, но они судили по внешним признакам быта: отсутствие оседлости, неразвитая архитектура, нет письменности. Однако теперь уже ясно, что у многих древних народов главной книгой было звездное небо, где  все запечатлено огненными буквами созвездий.

 

Обожаю метаметафору Бога
Бог – это иногда я
иногда никто
Есть еще метафора неба
Астрономы говорят:
 – Это оптическая иллюзия –
Бог – иллюзия неба
Небо – иллюзия Бога
Жизнь – иллюзия смерти
Смерть – иллюзия жизни
Душа – иллюзия тела
Тело – душа иллюзии
Женщина – бред мужчины
Мужчина – радуга женщин
Я разговариваю со своими словами
и слова говорят со мной
Я пишу свой генетический код
Кто его прочтет
станет мной
Я выхожу из зеркала
чтобы не отражаться
Жизнь

я тебя хочу

 

Египтяне называли Сфинкса «Символ жизни». Я не знал об этом, когда в начале 60-х писал: «Здесь в камне жизнь обнажена, и медленно струится время». Поэзия знает все и о сфинксах, и о скифах. Скифская поэзия до нас не дошла, но можно предположить, что ритм конницы, убегающей врассыпную, чередуется в ней с долгой и унылой дорогой, медленно плывущей по краям кибитки или из окна вагона. Одновременно это ритм разбегающейся от нас вселенной. Согласно последним данным две трети видимого мира убежало от нас навсегда, как скифы от Дария.

Сфинксы шепчут самые разные стихи на всех языках мира. Дельфийский сфинкс, привезенный из Египта, знает тексты Сафо и Гомера, а сфинксы над Невой, само собой, вспоминают Брюсова, Блока, Гумилева.

Московские сфинксы  в Кусково – портреты Екатерины II с пышным бюстом – помнят оды Державина, славящие Фелицу. А те, что у Кремля, над гротом в Александровском сквере, шпарят про себя заумь Крученых и гениальную громопись Маяковского.

Главный же сфинкс Египта славен не  речью, а прежде всего молчанием

 

 

Шепсес Анх 

(Сфинкс)

 

По небу ходит тишина
и ты стоишь любимый всеми
здесь в камне жизнь обнажена
и медленно струится время

Над облаками в облик лет
прорезаны глаза густые
и взгляд заброшеный как лот
в горячий обморок пустыни

и пустотою озарен
в предчувствии иных предвестий
с тоской глядит за горизонт
страж фараонов и созвездий

страж фараонов и веков
бархан над вечными песками
он сам становится песком
хотя поставлен был как камень

 

Зодиак,

или

Небо скифов и сфинксов

(палиндромы)

 

метакод ока тем
мука и доз зодиак ум
зодиак ум и мука и доз
О комета тем око

я месяц я семя
тень месяц я семь нет

я ин Орион о ирония
Но ирония я ин Орион

во Геркулес сел у греков
Андромеда в аде морд на

Андромеде мор дна

но Геракл каре гон
то Телец еле Тот
кар Мицар цари мрак
то врет тип Юпитер вот

я я Изида пади зияя
толп Плеяд я ел плоть

Сириусу ирис
но и прок Скорпион
я ну Дева ведуния

но кар Деве Дракон
Я и ни я и Стожары раж от сияния

Сфинкс. Рисунок Константина Кедрова

Специально для ПО

--------------------------------------------------------------------------------

 

Скифское небо

 

«После того как дары были доставлены Дарию, оставшиеся на месте скифы выстроились в пешем и конном строю против персов, чтобы вступить [с ними] в бой. К скифам, стоявшим в боевом порядке, внутрь строя забежал заяц, и каждый, кто видел зайца, устремился за ним. Когда же скифы стали шуметь и кричать, Дарий спросил, что это за шум у неприятеля. Узнав, что они преследуют зайца, он сказал, обращаясь к тем, с кем имел обыкновение говорить и в других случаях: «Эти мужи относятся к нам с большим презрением… необходимо хорошо подумать, чтобы наше  возвращение назад было вполне безопасным».

Геродот «История»

 

Пластина с изображением скифа, преследующего зайца

 

Фрагмент небесного свода на обороте бронзового эеркала с изображением созвездий Голубь, Большой Пес и Заяц.

 

Тот же фрагмент неба в атласе Яна Гевелия

 

Заяц под ногами скифа – созвездия Ориона

 

Пластина с изображением зайца

 

---------------------------------------------------------------------

 

Александр Пушкин

Санкт-Петербург

 

…Венки готовы. Мальчик! лей.

Теперь некстати воздержанье:

Как дикий скиф хочу я пить.

Я с другом праздную свиданье,

Я рад рассудок утопить.

 

«Кто из богов…»

 

…Рожденные в снегах для ужасов войны,

Там хладной Скифии свирепые сыны,

За Истром утаясь, добычи ожидают

И селам каждый миг набегом угрожают.

Преграды нет для них: в волнах они плывут

И по льду звучному бестрепетно идут.

 

«К Овидию»

Что же сухо в чаше дно?

Наливай мне, мальчик резвый,

Только пьяное вино

Раствори водою трезвой. 

Мы не скифы, не люблю,

Други, пьянствовать бесчинно:

Нет, за чашей я пою

Иль беседую невинно.

«Ода LVI»I

-----------------------------------------------------------------------------

 

У Пушкина был всего один бронзовый сфинкс, но и его он подарил Дельвигу, поэтому Пастернак превратил в сфинкса самого Пушкина.

 

 

Борис Пастернак

Тема с вариациями

Фрагменты

Скала и шторм. Скала и плащ и шляпа.

Скала и – Пушкин. Тот, кто и сейчас,

Закрыв глаза, стоит и видит в сфинксе

Не нашу дичь: не домыслы втупик

Поставленного грека, не загадку,

Но предка: плоскогубого хамита,

Как оспу, перенесшего пески,

Изрытого, как оспою, пустыней,

И больше ничего. Скала и шторм.

…Светло, как днем. Их озаряет пена.

От этой точки глаз нельзя отвлечь.

Прибой на сфинкса не жалеет свеч

И заменяет свежими мгновенно.

Скала и шторм. Скала и плащ и шляпа.

На сфинксовых губах – соленый вкус

Туманностей. Песок кругом заляпан

Сырыми поцелуями медуз.

Он чешуи не знает на сиренах,

И может ли поверить в рыбий хвост

Тот, кто хоть раз с их чашечек коленных

Пил бившийся, как об лед, отблеск звезд?

Скала и шторм и – скрытый ото всех

Нескромных – самый странный, самый тихий,

Играющий с эпохи псамметиха

Углами скул пустыни детский смех...

 

В Древнем Египте звучали стихи Пушкина

Рисунок Игоря Ревякина специально для ПО

 

Андрей Вознесенский увидел сфинкса

в Пастернаке –

 

«Пастернак – сфинкс. У него лицо сфинкса. Я бы сделал пирамиду и сфинкса – Пастернака. Мистическая личность, мистический поэт. Такая же космическая загадка, как сфинкс».

 

…и не только –

 

«Мальчики с финками, девочки с «фиксами»...

Две проводницы дремотными сфинксами...»

«Последняя электричка», 1959

«…Сфинкс, реши-ка наши кроссворды! 
Человечество утроилось..»

 

«Инструкция», 1981

--------------------------------------------------------------------------

ЛитературовИдение

 

 

Тютчев про скифов одной фразой обмолвился в стихотворении, посвященном нео-эллинисту Николаю Щербине, который «под скифской вьюгой снеговою / Свободой бредил золотою».

А со сфинксом разделался круто: дескать «природа – сфинкс», но загадок никаких она нам и не думала загадывать.

 

Все помнят диких «Скифов» Александра Блока, вырвавшихся из-под его пера в 1918 году, где он также назвал Россию сфинксом. Но в самом начале прошлого века к нему явился влюбленный сфинкс.

Преломилась излучиной гневная бровь,

   Зарываются когти в песке...

Я услышу забытое слово – Любовь –

   На забытом, живом языке...

 

Валерий Брюсов написал целых два стихотворения о скифах еще раньше, чем Блок. Сначала, на излете 19-го  века, он даже  решил попроситься к ним в гости:

Мне легко далась бы наука

Поджидать матерого тура.

Вот – я чувствую гибкость лука,

На плечах моих барсова шкура…»

Но к 1916 году, когда уже вовсю бушевала Первая мировая война, скифы у него стали совсем дикие, необузданные и кровожадные: 

…Народ, взлюбивший буйство и войну, 

Сыны Геракла и Эхидны, – скифы… 

Сфинксов он тоже не обошел вниманием. В одном стихотворении поэт – Эдип, не знающий ответа на загадку, а в другом это один из образов Слова: 

…Сфер созерцающий сфинкс, –   стены судьбы стережет!

 

Константин  Бальмонт ничего оригинального про скифов тоже не придумал:

Наше  счастье  –  война,  наша  верная сила  –   в колчане…

А вот сфинкса он увидел по-своему – 

И замысел чудовищной мечты
Средь вечности, всегда однообразной,
Восстал – как враг обычной красоты,
Как сон, слепой, немой и безобразный.

 

Марина Цветаева сама была тот еще сфинкс. Таких загадок назагадывала, что до сих пор никакой Эдип  не разгадает. А скифом рядом с ней, становился, пожалуй,  любой мужчина:

В перестрелку – скиф,

В христопляску – хлыст…

 

Сергей Есенин ни про сфинксов, ни про скифов стихов не сочинял, но оставил интересное высказывания по поводу «скифства» в письме к Иванову-Разумнику:

Не люблю я скифов, не умеющих владеть луком и загадками их языка. Когда они посылали своим врагам птиц, мышей, лягушек и стрелы, Дарию нужен был целый синедрион толкователей. Искусство должно быть в некоторой степени тоже таким. Я его хорошо изучил, обломал и потому так спокойно и радостно называю себя и моих товарищей «имажинистами» … Теперь я просто говорю, что это эпоха двойного зрения, оправданная двойным слухом моих отцов, создавших «Слово о полку Игореве…»

 

Наловила в русской поэзии скифов и сфинксов Елена Кацюба

----------------------------------------------------------------------------------------

 

Миру - миф

 

Елена Кацюба

ДООС – libellula

 

Скифский палиндром

Скиф и миф «Икс»

 

В оке времен и скиф – икс, и не мер векоВ

Удар имени – не мир адУ

«Имя!» – рев зла пал зверямИ

Имя… Но кто тот конямИ

Яро гнал план горЯ

Дарию? И раД!

Вот и щели света, а те в силе щитоВ.

Али моргнула скифа фикса – лун громилА

Летел то ли на небе скиф и к себе на Нил отлетеЛ

И ор: «Египет, степи героИ!»

И пет славой овал степИ

Мага склеп – историкам смак, и рот сипел к сагаМ

В оке времени – ворон, дно, ров и не мер векоВ

Вот огница – раскат атак сарацин, готоВ

И лун викингов огни кивнулИ

Скиф и мир яри – миф, икС?

Вот ответ: скиф – икс тевтоноВ

И не мер веков в оке временИ

 

 

Пастухи пустыни

 

Пастухи пустыни в песке тонут

головы каменные раскаленные 

к утру остынут

Стерегут гигабайты

убегающей пустыни

сторожат колодцы –

катятся колодцы

на колесах жажды

опережая пески

 

Пес песка проворнее пастуха

абрис его – бег

профиль его – свист

он никогда не спит

 

Не укроешься от пса пустыни

в Низких Землях

берег грызет заливом морда зверя

 

Не преграда страху гор грохот 

вылетит сокол Гор на охоту

скорчится в готике собора

 

Близнецы-кариатиды Жатва и Жертва

срежут колосья жизни

сожгут на алтаре моста

где под платьем реки

млеет тело песка

 

Но незыблемы пребудут пастухи пустыни

Знай:

древнее царство чужой любви

под языком у сфинкса

 

 

Загадка сфинкса

 

Не видите  – сфинкс! И рискни ф сети – дивеН!

 

С о н

Ф а р а о н а

И б и с

Н и л а

К р о к о д и л

С е т а

 

Э х о

Д и к и х

И с т о р и й

П у с т ы н и

 

Ах, Эдип, сам аспид эха

 

Фотография Елены Кацюбы

------------------------------------------------------------

 

Сергей Бирюков

доктор культурологии

ДООС–  заузавр

Галле, Германия

 

скифы

 

приглядись и невольно заметишь

скифского типа лицо

ого-го-го

где-то  на крымских ветрах

опаленное

перерезано изморозью

дремлющего Алтая

наблюдай

с какой невероятной скоростью

                                            движется

на велосипедных колесах

сквозь толщу лет

сквозь зеркало осени

сквозь тени лета

сквозь снежную замять

 

с какой головокружной скоростью

трансформируется тело

готовое к прыжку

готовое к винтовому движению

готовое к сальто-мортале

 

медленно и стремительно

разворачиваются эпохи

стирая на своем пути

города и тревоги

или покрывая курганами

масштабы географических карт

 

при первом приближении

ты можешь не узнать

                                 прародительницу

каменную бабу

которая заплачет настоящими

                                                 слезами

алмазной твердости

на могиле Велимира

 

 

сфинкс

 

молчаливый сфинкс

у морских ворот

Санкт-Петербурга

ты встречаешь моряков

молчанием

 

ты внимательно слушаешь

их разговоры

о дальних странах

ты запоминаешь

словно компьютер

а после перескажешь

потомкам

также молчаливо

 

тебя тишина не пугает

и прилив волн

и таинственный

трепет шелковой ткани

на бедрах девушки

вышедшей навстречу

вернувшемуся из

                              плавания

 

он скажет тебе

– здравствуй сфинкс –

и ты также молча

ответишь ему приветом

и тогда он поймет

что вернулся домой

 

М.Н.Воробьев. Набережная Невы  у Академии художеств.1835.

------------------------------------------------------------------------------------

 

Александр Добровольский

Смоленск

 

* * *

возникла как струей над зажигалкой

и возносится в небе сердца

прозрачнозолотистая

игла

Адмиралтейства

 

возникла как струей над зажигалкой –

 

вдаль облака янтарные выплавляя с-под зенита его

кои растекаются лиловосизою и нежнонервною Невой

 

возникла как струей над зажигалкой

где Сфинксы таинственно словно губы

парят вровень напротив друг друга

 

возникла как струей над зажигалкой

 

и с нею – слитная очнулась тишина:

словно пульсирующий язык – она,

а

рот вокруг

жизнь моя

 

возникло

как струей

над зажигалкой

лучистотонкою струною облегчение

-------------------------------------------------------------------------

 

ДИАЛОГ

Галина Мальцева – Татьяна Шеркова

 

 

Что? – Интервью.

С кем? – С Таней Шерковой.

Кто она? – Кандидат исторических наук, старший научный  сотрудник Центра египтологических исследований РАН.

Где мы? – на Большой Ордынке, кафе «Кофеон».

Тема: СКИФЫ и СФИНКСЫ.

 

Вольные и невольные и совсем безвольные участники: Андрей Врадий, дизайнер-от-бога  (проходил мимо). Официантка. Бармен.

Антураж – люди (мало). Окна без занавесок, поэтому – охранник с лопатой, который охраняет дом  напротив со старинными воротами. В этом доме когда-то гостила Ахматова и другие замечательные люди, а теперь живу я – Мальцева Галя, которая и берет это интервью для «Журнала ПОэтов». Гастарбайтер иногда. За окном.

Т. – Скифы и сфинксы? Это очень далеко друг от друга, как ты сама понимаешь. Что их объединяет?

Я – А может и разъединяет?

Т. (спешит отпить  кофе американо, пока не остыл) – Объединяет, в первую очередь, фантазия, образность мышления. Тебе как художнику это  легко это понять.

Я – Да и вообще, художники, поэты сами похожи на сфинксов. Да и на скифов тоже.

Т. – Вот-вот. Образность мышления. Стремление  эмоционально передать все то, что окружает. Выразить свои страхи. Защититься – рисунками, скульптурами от всяческих катаклизмов – ураганов, войн, засухи. От той же прекрасной грозы.

Я – И буквы в словах одни и те же. Кроме одной – «Н». Она как лестница между понятиями, культурами.

Т. – Она как мост через бездну. И, конечно, их объединяло небо. Та самая завораживающая бездна, которая притягивает и пугает одновременно.

Я – И все же, кто такие скифы? Очень смутное понятие по школе…

Таня улыбается. Рука тянется к пирожному. Так и хочется откусить! Да так и замирает в воздухе.

Т. – Это общее название народов, которые населяли  европейскую часть причерноморской степи. Они кочевали. Носились всю дорогу по необъятному пространству. Воевали, конечно. Дикие, непонятные. Особенно грекам, у которых к тому времени уже была своя культура. Города, письменность, торговля.

Я  – Вот так вот просто и носились?

Таня все же откусывает пирожное. Но руку в сахарной пудре забывает вытереть.

Т. – Почему же, не только. Некоторые вели оседлый образ жизни. Жили в палатках. Сельское хозяйство и все такое… Селились, естественно, на берегу моря (Средиземного или Черного). Там велись и ведутся по сей день раскопки. Находки, как книги, рассказывают об их жизни, быте, искусстве… Именно из-за торговых отношений первые города начали строить греки на берегу моря. (7-6 в. до н.э.). Они называли скифов «варварами». Ведь те ничего не строили и не говорили по-гречески.  В скифских захоронениях – курганах, в которых были похоронены вожди, найдено множество поделок из золота, различные украшения, изображения диковинных животных. Обязательно вождя хоронили вместе с его конем. У скифов конь – это символ солнца. Любили изображать пантеру. Ее части иногда совмещали с изображением  человека  и другими животными. Здесь можно вспомнить и сфинкса…

Охранник у  ворот дома напротив, отложил лопату и задумчиво уставился в сторону арки.

Т. – Фантастический стиль. Там и там… Звериный  стиль.  Это – защита от непонятного. Ведь  человек всегда страшно одинок, а тогда –  тем более.. Необитаемые пространства, космос… Поэтому столько богов, идолов. Изображения тех же зверей. По сказкам, легендам мы знаем, что звери – всегда помощники человеку. Некий оберег. Они наделены то святостью, то мощью. Такие лапы! Клыки. Или вдруг изображены с ликом человека, очень похожим на царя или вождя. И во всем этом ощущается сумасшедшая тяга к жизни. Животные помогают добиваться цели. Уничтожить в себе тень. Преодолеть страх.

Официантка. – Что-нибудь еще хотите заказать?

Я – Спасибо. Пока ничего.

Бедная Таня – кофе почти остыл. Пирожное почти цело. Официантка весело улыбнулась. Наверное, до нее что-нибудь доносилось из нашего разговора в полупустом зале.

Я – Твое самое первое воспоминание?

Т. – Появилась буква «Н»?

Я – Ну да. Мы – Носимся. Почти, как скифы по причерноморским степям.

Т. – Зима. Мне около двух лет. Качусь с горы на голубых алюминиевых  санках. Подбросило так, что язык прикусила. Жили мы тогда в Финляндии. Отец военный, приходилось часто менять место жительства.  Кругом нашего дома лес. И вьется от дома всего одна тропинка – к маленькому домику-колодцу.

Таня наклоняет голову. Вообще мы с ней знакомы страшно давно. И за это «давно» было много всякого  и хорошего, и плохого. Видимся редко, но при встрече быстро находим общий язык. Похоже, в прошлой жизни мы были родственными скифо-сфинксами. Кто знает?

Т. – А теперь без «Н» не обойтись. Сфинксы. Сфинкс – это, прежде всего, оракул. Он вещий. Его спрашивают, и во снах он отвечает. Об этом  напоминает стела сна. Тутмэс поставил ее между лап сфинкса  в память как раз о вещем сне. Он заснул в пустыне после охоты. И ему  во сне сфинкс поведал, что он будет великим  фараоном. Сон сбылся, и он стал величайшим фараоном Нового царства. В Гизе три известных пирамиды…

На столе Таня раскладывает предметы – зажигалку, пепельницу, две салфетки…

Я – Прямо, как Чапаев с картошкой,

Т. (смеется) – Да! Смотри, идем вдоль крытого прохода к Верхнему храму. Перед нами возвышается знаменитый большой сфинкс.

Я – Прямо как Большой брат.

Т. – Это гигантский памятник. Колосс. Фантастическое существо. Он воплощает идею божественной сущности фараона. С туловищем льва (пока еще без бабьих признаков – груди и т.д.)  и головой человека. То есть царя – Хафра.  Жалкие наполеоновские солдатишки-вандалы отбили на сувениры его приставную бороду. Но главное – глаза. Взгляд. Понимаешь, он смотрит  настолько в никуда, даже дух захватывает!  Это и есть мост, связь с вечностью, с вселенной. Сфинкс – это храм. Он входит в архитектурный погребальный комплекс. На нем головной убор царя, который никто не имел права носить, кроме фараона. Личный аксессуар. Человек на все времена, постоянный участник в некой мистерии. Одновременно и режиссер, и актер, и зритель. Сценарий всегда один и тот же – рождение, жизнь – она же подготовка к смерти, сама смерть. И возрождение.

В кафе вошел Андрей Врадий. На пол поставил большую синюю сумку. В ней аэрогриль. Отец подарил.

Я – Кто такой сфинкс?

А. – Это будущее весны.

Я – Твой папа – скиф?

А. – Нет. Скорее мама.

Мама, вообще-то, я. Обидно.

Я – Нарисуй скифа.

 

Андрей нарисовал.

Я – Твое первое воспоминание?

А. – Лежу в коляске. Из-за Кремлевской стены луч света.

Т. – Ну и память.

Официантка (кокетливо смотрит на Андрея).

– Что-нибудь заказать хотите?

Мы заказали и кофе и пирожных. За окном грохот. Выполз желтый нос уборочной машины. Что-то скоблит и ездит туда-сюда. Рядом  гастарбайтер в оранжевом. Долбит ломом.

Т. – Вообще, сфинкс – звено, как и фараон, между богом и человеком.  Та самая вечная грань. Порог. Как у Достоевского – загадка жизни и смерти.  Вот-вот познаем нечто главное… И лишь во сне мы что-то начинаем вспоминать. Сфинкс – обожествленный царь. Он – на грани единого цикла. Поэтому окутан всегда легендами. Словно говорит – нужно  прислушаться к себе, к своей душе… Предлагает  вечное путешествие  – с Запада на Восток и обратно. И мы как кочевники своих внутренних пространств очень хотим его совершить. Иногда удается. И опять буква «Н» – мост через пропасть времени, места, пространства…

Я.  – Твое отношения к стихиям? Дождю, снегу и т.д.

Т. – Обожаю грозу. Особое отношение почему-то к ливню… А еще остро помню первую поездку в Египет. Тогда мы еще были начинающие, совсем юные. Был урожайный год на археологические находки. С нами работало тогда много европейцев. Но были и местные  египтяне – копты, христиане. Реставраторы икон. Пригласили нас как-то в монастырь Святого Антония в Восточной пустыне. Много чего рассказали интересного. Это  отвесная гора, около километра. У подножия монастырь Святого Антония. Наверху пещера, где он жил, а перед ней площадка. На ней крест. В самой пещере надо еще спуститься чуть ниже и можно увидеть место, где он спал. Святой Антоний был очень богатым человеком. Но однажды он принял для себя какое-то важное решение, решил уединиться. Раздал свое  богатство и ушел подальше от людей в пустыню. Конечно, его искушали, пугали всячески. Выстоял, выдержал, потому и святой. Потом  его последователи  у подножия горы выстроили монастырь. Даже пещера сохранилась!  (помолчала немного, замерла, словно перенеслась куда-то). И вот стою на площадке перед пещерой.  Далеко внизу – выжженная пустыня. Надо мной небо. Синее, бездонное… Все замерло вокруг. И во мне тоже. Должно что-то  произойти. Со мной, во мне… Такая тишина! Полная неподвижность пейзажа. Никогда больше не было такой тишины. И никогда не было в жизни такой неподвижности. Вечность – вот она!

Бармен безразлично скользнул взглядом по залу. К нему подошла наша официантка, что-то стала говорить, он понимающе заулыбался.

Я (Андрею) – Стихия – ?

А. – Я помню грозу на острове…

 

Ну да, я тоже помню. Николаевская коса, заповедник. Так получилось, что мы оказались в эпицентре молний. Бежали домой с моря. Все казалось нереальным. Столько молний – и над, и слева, и справа, и внутри нас. Страх, Ужас. Восторг.

Да, и скифы мы (как писал Блок), и сфинксы… Как часто главное заключается в малом… Буква «Н» – ничтожный переход  с одного берега на другой. Мы невольные свидетели и участники великого действа. Скифы и сфинксы – они родили друг друга. Они ничего не знали друг о друге. Они уничтожили друг  друга. И вновь родили.

Близится вечер. Исчезла за окном оранжевая куртка гастарбайтера. Нам всем пора. И пожелав  друг другу всего, разбежались в разные стороны. Мне везет. Только перебежать через дорогу. В небе проклюнулись уже первые звезды.

 

Мое стихотворение

(перевод молчания Андрея)

 

Я не произошел от обезьяны

Я не произошел от скифа

И не от папы с мамой

А скорей – по сусекам

за облаками

Спросите у сфинкса сами.

 

Рисунок Галины Мальцевой

---------------------------------------------------------------

 

Скифская песня

(студенческий фольклор)

 

 

Как за Танаис-рекой

Зарево пылает.
Потерял грек покой –
Скифы пьют-гуляют!

Степь родная широка –
Все Причерноморье.
Повстречаю грека я
Во широком поле.

Акинаком рубану
По античной роже.
А коня себе возьму,
Конь всего дороже.

С ним поеду в Херсонес,
Там продам гнедого.
А потом в кабак залез,
Выпил там хмельного.

Выпил книдского вина,
Не смешав с водою.
И гулял бы до утра
С гетерой молодою.

Мой товарищ – акинак,
Конь да лук с колчаном.
Пропадешь ты как дурак,
Коль не будешь пьяным.

 

Боги пьяных стерегут –
Истина святая.
Видно, Боги с нами пьют,
Только мы не знаем.

 

Степь родная широка,
Все Причерноморье.
Льется песня степняка
Во широком поле.

----------------------------------------------------------------------

 

Анатолий Кудрявицкий

ДООС – прозостихозавр

Дублин, Ирландия

 

Осенний сон после прогулки по Дублину

 

Викинг Ситрик Шелкобородый
в толпе своих потомков
на краю Европы
на виду у незрячих
невидящих
и ненавидящих

в раю подделок
странен шлем без бутафорских рогов
щербат щит
щербат рот

идет по камням ушедших лет
навстречу невстреченным
на ощупь ночи
наугад – дугою

идет завоевывать остров
на пользу оползней
на потребу портретов
на время присутствия
на рисунке времени

 

Надпись на древнем ирландском

придорожном камне

 

Sláinte agus saol agat
Bean ar do mhian agat
Leanbh gach blian agat
Agus bás n Éireann

 

Слонче агус сийл а-гут

Бан эр ду виин а-гут

Ланв гох блийн а-гут

Агус боз ин Эрун

 

Здоровья тебе и долгих лет,

Женщину, что сам ты выбрал,

Ребенка каждый год,

И умереть в Ирландии.

 

Транскрибировал и перевел  Анатолий Кудрявицкий

 

 

Примечание (из электронной почты)

 

Елена Кацюба – Анатолию Кудрявицкому:

Чего только не найдешь в интернете. Набрала "Ирландия, скифы". И что ты думаешь, нашла!
"Среди письменных источников о пиктах есть записи Беды Достопочтенного, который в 731 году указал на то, что пикты были скифами, которые высадились на севере Ирландии и потребовали земель. Обитатели Ирландии отправили их на территорию Шотландии, дав им в жены ирландских женщин и поставив условие, что наследование будет передаваться по женской линии. Это объясняет и то, что разговорная речь пиктов не походила на другие языки, распространенные на Британских островах. Возможно, этим же объясняются и столь сложный шифр, который они применили в своих рисунках, и отсутствие каких-либо монументальных памятников. Скифы были кочевниками и, возможно, не рассчитывали надолго задерживаться на Британских островах".

 

Анатолий Кудрявицкий – Елене Кацюбе:

Да, интересно. Я такого до сих пор не видел. Хотя пикты, конечно, были осевшими кочевниками. Забавно, что с ними отправили ирландских женщин – в Ирландии, наверное, от них устали и были рады отделаться.

 

 

Эйлин Ни Куллинан

Дублин, Ирландия

Старые дороги

 

Они не представлены на карте, эти заброшенные дороги.

Они пересекают горы, нитями впиваются

В расселины и долины, ввинчиваются в изгороди из

Цветущего терновника.

Следы шин зарастают травой, которую заботливо

Подравнивают овцы. Намокшая трава

Вбирает в себя тишину. Лишь в особенные дни

Здесь ступает чья-то нога.

 

И если однажды поздно вечером

Здесь проезжает тележка, разрезая ручейки

И хрустя костями,

Дрожащий ее огонек бросает свет на

Фронтон одинокого домика,

Попадает на плоский могильный камень

Или стряхивает нервный луч на чье-то бледное лицо.

 

Подагрические пальцы старых дорог

Не могут более удерживать склоны холмов –

Хватка ослабевает, и этот край

Ускользает из-под их власти.

 

Перешел ирландскими дорогами с английского на русский Анатолий Кудрявицкий

---------------------------------------------------------------------------------

 

ПОэма

 

Дмитрий Колчигин

Алматы, Казахстан

 

Победа кайкобада над ребёнком       

 

 

Flos enim fructus, quia per florem et ex flore omnis fructus eruditur in fructum.

Tertullianus

 

 

 

Великий Мейлихий, архей-ариох,

Ахея и эхо руаха рывок

х и а т у с у д а р а х и н е и х и т и н

детей идиота потери хотим.

отделе о теле материй патент

потопа этапа дуэта потец

а терек артели потели партит 

атума эдипа [.шва] труха гепатит

натугаутама ума кахетин

облаты киото глаза пехотин

дикарь – укротитель кратила имен

небес апеннинами опьянен

енота пената пята тапиол

пенультимой дуба кропит апиол

солоха короста попа растяни

антономозаиками[.шва]дистимий

ступени петуний и циннова связь

бонита нидаба дыбой навострясь

стрибога расстрига и стрега и хекс

быстрее [.шва] стретто seretur [.шва] est

скорее, Геркейос, корица-зевес

осей [.шва] тейвазами сто [.шва] завес

бори припарками оддитей

поли приапами сто детей

 

Арамейское Ruah относится исключительно к духовному началу, а женское плодородное начало обозначалось словом Nidaba (ср. с nindabû, ритуальное приношение фруктов). Причем слова эти, судя по всему, были изначально противопоставлены – стоит лишь посмотреть на древнейший протосемитский корень 'rh (не путать с rh'!), один из самых старых дериватов которого – arâhu (Arâhu -> *Aruahu (долгая дифтонгизируется) -> *Ruahu (спекулятивное шумерское) или Aruah (реально существующая основа) -> Ruah): в аккадском он был связан с отрицанием бытия чего-то физического – нечто физически уничтоженное. Позже, в собственно сирийском и арамейском, по общему закону снижения эмфазиса, значение уничтожения утратилось, но значение отрицания физического начала осталось.

 

 

пасий-пасий, пациент,

ктесий-ктесий, диссидент,

где же, где же во вселенной

декоратор-градиент?

повязало волосями

зев асеева мадьяр

милетяне кифносяне

синяками громадья

журной жерди жёны шакти

колмидраш шехине-шахте

шёпот жемчуга лачуг

чум-очаг уже клочок

анку анху Энки-кнуспер,

пастор-пустор-пустельга

унган магом окна вусмерть

постеколье постигал.

зондер киндер гендер кондор

отрок отруба утроб

кантор гондор рёв о ком-то,

кто реторты не утрёт

 

Пошатнуть aššātum многоженства значит тоже решето: множественность – это женская характеристика. В аккадском языке некоторые существительные мужского рода образуют плюралис суффиксацией -t-, таким образом переходя в женский род. До возможных пределов это следует перенести в русский язык, где место -t- занимает -к-, «к», Ка. – Матка звука.  Ка – это частица понуждения, «сделай-ка»: «я делаю то, что желает мой Ка» (Книга Мертвых.26). Разумеется, бог и фараон имеют множественные Ка, Vielweiberei и преисполненную телему. Так же естественна связь Ка и плодородного Хнума, сына Нуна (у Гофмансталя Ка = Тень = детородность). Нун – семитская буква, присоединение которой, называемое нунацией, происходит в аккадском языке в двойном числе; так, «две жены» – это aššatān, и то же слово в родственном иврите значит «дьявольский», или «противостоящий». Два, II – число противостояния одного и того же самому себе, и так 2 = 0, две воли означают равновесие противостояний, или отсутствие п(р)орывов. Русский язык следует принудительно отрешить от склонности отождествлять двойственность и множество, введя двойное число, указывающее на отличие нунации Ка от мимации Ка, – например, пассивные «окно» (то, во что смотрят), «книга» (то, что читают), «песенка» (то, что поют) и активные «съёмка» (процесс съёма), «рамка» (то, чем обрамляют), «ломка» (процесс слома), – и избавляющее от существующих противоречий. Мимация есть множественность в согласии с единственностью (используется во всех числах, кроме двойного), монолатрия; мимированное Ка есть Ка-самка, совершенное и замкнутое.

 

 

ксений, ксений, семьи наснаг

наказанья блестни нам знак

повивально-суровый риск

триба войлока леватрис

 

пурим перин евфрата диван

Перун pour une infante défunte

 

ксений, ксений, лотар-орест

sator satur rutate est

тел телема для матерей

крепни, фетус, и матерей

 

пурим перин евфрата диван

Перун pour une infante défunt

 

телегонией налетай

в наиконенный календарь

с василисками породнясь

наливайся узором мяс

коронация араньяк

ореонная скоромня

 

пурим перин евфрата диван

Перун pour une infante défunt

 

«Совершенно неприличны цветы зимою, мужской наряд на женщине и женский – на мужчине», – писал Григорий Назиниан.  Столь же неприличествующей многим ознакомившимся с общей фрейдистской теорией о происхождении обычая цветодарения начинает казаться традиция возложения цветов на могилы. Действительно, если в древности на похоронах специи, цветы и пахучие вещества использовались, чтобы скрывать смрад разложения, то сейчас, когда необходимости в этом уже нет, христианский мир, отказавшись от специй, продолжает держаться цветочного обычая. Вероятно, это связано с тем, что, во-первых, венок, который возлагают на могилу, символизирует круг жизни (круг – форма венка, жизнь – содержимое венка), отсюда же – четное количество цветов на похоронах; кроме того, во-вторых, христианские похороны являются символической свадьбой, то есть умерший венчается со своей «истинной» жизнью (объединяется святым духом с божественным миром для того, чтобы перейти на иной уровень существования – так же, как венчание с женой означает перевод с помощью святого духа в новую сущность двух человек вместе) и пресуществляется для жизни вечной. Другими словами, нет прямой связи похоронной традиции с идеей дефлорации, лежащей в основе бытового дарения цветов, и, тем не менее, тесная связь Эроса и Танатоса прослеживается также и в сходстве брачных и похоронных ритуалов (стоит вспомнить, что существовал славянский ритуал «свадьбы-смерти»).

НАДУТЫ НАДИТУ НА ДАТУ УДАРА,

 

на раду подарка,

пуукко закупорок

в тел рванье

у курдов festin de l'araignée

кайку kaikua

caita caimassea

наузея,

недомогание –

КОРОНАРНАЯ КУРКУМА

кабогания маркоман.

Трафальгар –

Hагльфар,

МИ тифоны латифундий,

Комитас,

как Мидас,

гнида Нуха это Хундинг:

 – пуповинами опутан

кейко, кайко,

боробудур –

на древесного кобольда

майкапар

лусиньолами какой-то

закопал

 

КАЙ----КО—БАД

КА------ТАЙ-БА-

                                    Т.

------------------------------------------------------------------------

 

Вилли Р. Мельников

ДООС – лингвозавр

 

 

Сармато-скифское послестишие

 

(оригинал и перевод на русский)

 

…Изребрился мой день — и спотыкается о его ступени ночь… Кто сумеет срубить сердцевину солнца отдельно от коры дождя?.. Тучи растают быстрее, чем из них секиру вытесать успеете. Пламя-молчание её испеплит скорее, чем закалится она. Неразделивень сплавит святилище со вздохами тех, кому не хватило раскрошившихся лун дойти до него… Всинённая в горизонт ржавчина не привыкла зеленовато проигрывать в поединках с оттенками искривлённостей непреодолинии горизонта, древесно вычерневшейся из насмешливых скал,,,  Но они — сгущённые оттирания вдумий от усталости болей: их возьмут с собою отплески побоявшихся пряно пересыхать озёр,,,

Шиповатая доброта расклёвывает беззащитную злобу… Стены всегда чувствуют себя             гостями в ими же порождаемом доме, если окна отказываются время от времени становиться замочными скважинами в так и не прорубленных дверях… Облачаться в стену не построенной крепости – значит принуждать эхо изгорчающих безветрие бойниц к клыкастой наготе… Позволишь глубоководным окнам дышать жабрами дверей — и постигнешь законы впадения потока слепоты перьев сна в без-слышье надменного пробуждения, сжигающего недоцветшие проклятвы…

--------------------------------------------------------------------

Елизавета

Кузьмина-Караваева

 

*

Когти яростного грифа
Рвут с груди знак талисманный,
Жду я огненосца-скифа,
Пиршество зари курганной.
Сердце оплетают травы.
В сердце терпкий вкус отравы.

 

*

Я склонила голову мою,
Я тебе молитву новую пою:
Мое солнце, светлый Боже.
Но глядит он, мудрый, строже...
Буду ль я в его раю?

Кровью запеклася рана,
Взор мой меркнет от тумана...
Мое солнце, светлый Боже.
Но глядит он, мудрый, строже...
Где ты, тихая нирвана?

 

Из книги «Скифские черепки»

1912 г.

-------------------------------------------------------------

Ольга Адрова

ДООС – рок-стрекоза

 

Царь

 

 

 Сад,

         сад,

                 сад.

На пригорке дом.

                       На пригорок тот

Пуще птицы взгляд летел –

Обегал кругом...

Был царь богат,

Из его палат,

Как пылал закат,

Грезой плыл

Тот сад.

Говорящий взгляд

Он душою пил,

Молодел, любил, –

Аль не видишь, царь,

Что тот сад – не свят...

В теле огонь,

В голове звон, –

Ах, не свят твой сон,

Царь-государь.

 

Ох, сажал твой брат,

Поливал тот сад,

Где он теперь,

Тень в тени теней.

Лег и пропал.

Лег и не встал.

Вот уже и день:

Спи, голубок.

Тебе бог

Гнездо свей!

 

Спит царь, к нему

Сон пришел.

Вечер уж, ночь,

Царю невмочь –

Захотел он сам

Сад в дар...

 

Пряха:

– От страха

Мокра рубаха.

Ах, не свят

Сад-взгляд.

Сад-солома

Вокруг дома!

В прахе сад,

Прахом свят, богат.

Темен сад.

Огневой закат.

Дерева шумят

Не в лад.

Что шумят? не спят.

– Прах свят,

– Прах свят.

Царь выходит в сад:

– Красен закат.

Красив твой взгляд,

Отец мой, брат!

Глух сад, нем сад.

Мертвецы не спят.

Глухотой поят...

Глухо ухо,

Не для слуха.

 

Лед рук, ляг

На грудь, мрак.

Дерева звенят

В лад! Рань...

Там царь,

Где отец,

Где брат

Лежат!            

– Вставай!

– Правь, государь! –

Глух государь.

– Рань, рань!

Нем государь.

Царству царь не рад,

Словно Богом взят,

Словно цену враз

Потерял тот клад.

Его голос – стон,

Его мысль – как сон,

Не в лад...

Правит он с трудом,

Вроде брата он:

Полно тело

тишиной плена.

Глухотой моря

полно горе...

-----------------------------------------------------------

 

Александр Чернов

ДООС – днепрозавр

Киев, Украина

 

Сказание об Индийском царстве

 

Я есть Иоанн царь, старший при дворе,
царь царям соседним, царевич и царица.
Под собой имею три тысячи царей,
а хотите честно - три тысячи триста.

Много территории. Правлю я один.
Царство-государство любое поместится.
В западную сторону лучше не ходить,
в сторону восточную пеших десять месяцев.

Всякие народы на земле моей,
есть немые люди, лысые, горбатые.
Есть и великаны в девять саженей.
Есть мужи с копытами, с крыльями, с лопатами.

Есть зверье какое-то, помню, что с хвостом,
там, где оно мочится, всяк предмет сгорает.
Есть и крокодилы, плачут под мостом.
Есть и птица Феникс, а живет в сарае.

Птица эта чудная, возраст – лет пятьсот!

Но зато не водится ни змея, ни жаба.

Если же какая случайно заползет,
люди подневольные пожирают жадно.

Есть гора высокая, верху не видать,
из нее глубокая речка вытекает.
Если прыгнуть в речку ту, можно жемчуг взять.
Я уже приказывал, только не ныряют…

 

Самое же главное чуть не позабыл:
в спальне чудо-зеркало, в копоти и саже.
Кто назло хозяину в чем-то согрешил,
сразу это зеркало на него покажет!

 

1975

--------------------------------------------------------------------------

 

Эдгар Аллан По 

США

 

Сфинкс

 

 

Во время страшного владычества холеры в Нью-Йорке я воспользовался приглашением одного из моих родственников провести у него две недели  в  его уединенном, комфортабельном коттедже на берегу Гудзона. В нашем распоряжении  были  все обычные летние развлечения; прогулки по лесу, рисование с натуры,  катание  на  лодках,  рыбная  ловля, купание,  музыка  и  книги  позволили  бы  нам  провести  время довольно приятно, если бы не  страшные  известия,  каждое  утро доходившие  к нам из огромного города. Не было дня, чтобы мы не узнавали о смерти того или иного знакомого. По  мере  усиления эпидемии  мы  научились  ежедневно  ожидать  потери  кого-то из друзей. Под конец мы со страхом  встречали  появление  любого вестника. Самый  ветер с юга, казалось, дышал смертью. Эта леденящая мысль всецело завладела моей душой. Ни о чем другом я не  мог  говорить, думать или грезить во  сне.  Мой  хозяин отличался  меньшей впечатлительностью и, хотя был  сильно подавлен, всячески старался подбодрить меня. Его философский ум никогда не поддавался  призракам. К  реальным ужасам он был достаточно восприимчив, но их тени не вызывали у него страха. Его старания рассеять мое болезненное, мрачное настроение оказывались почти безуспешны по вине некоторых книг, которые  я обнаружил в его библиотеке. Их содержание способно было вызвать к жизни все семена наследственных суеверий, таившиеся в моей душе. Я прочитал эти книги без его ведома, и он поэтому зачастую не мог понять причин, столь сильно действовавших на мое воображение.

Любимой темой моих разговоров были приметы и знамения  – веру в знамения я одно время готов был  отстаивать почти всерьез.

На эту тему у нас происходили долгие и оживленные споры; он говорил о полной беспочвенности подобных верований, я же утверждал, что убеждение, возникающее в народе совершенно стихийно – никем  не  внушенное, – само по себе содержит несомненную долю истины и имеет право на уважение.

Дело в том, что вскоре по приезде в коттедж со мной произошло нечто до того необъяснимое и зловещее,  что мне простительно было счесть это предзнаменованием. Я был настолько подавлен и вместе с тем озадачен, что прошло много дней, прежде чем я решился рассказать об этом моему другу.

На исходе очень жаркого дня я сидел с книгою в руках возле открытого окна, откуда открывался  вид на  берега реки и на отдаленный холм, который  с ближайшей к нам стороны оказался почти безлесным вследствие так называемого оползня.  Мысли мои давно уже отвлеклись от книги и перенеслись в соседний с нами город, где царило уныние и ужас. Подняв глаза  от страницы, я увидел обнаженный склон, а на нем –  отвратительного вида чудовище, которое быстро спустилось с холма и исчезло в густом лесу  у  его  подножия. При появлении этого существа я сперва подумал, не сошел ли я с ума, и во  всяком случае  не поверил своим  глазам; прошло немало времени, пока я убедился, что не безумен и не сплю. Но если я опишу  чудовище, которое я ясно увидел и имел время наблюдать, пока оно спускалось по склону, читателям еще труднее, чем мне, будет в него поверить.

Размеры чудовища, о которых я судил по стволам  огромных деревьев, мимо которых оно двигалось, –  немногих лесных гигантов, устоявших во время оползня, – были значительно больше любого из океанских судов.  Я говорю «судов», ибо чудовище  напоминало их своей  формой – корпус нашего семидесятичетырехпушечного военного корабля может дать довольно ясное  представление о его очертаниях. Рот у него помещался на конце хобота длиною в шестьдесят-семьдесят футов, а толщиною примерно туловище слона. У основания хобота чернели клочья густой шерсти – больше чем на шкурах дюжины бизонов; оттуда торчали книзу и вбок два блестящих клыка вроде кабаньих, только несравненно больше. По обе стороны хобота тянулось по гигантскому рогу футов в тридцать-сорок, призматическому и казавшемуся хрустальным – в них ослепительно отражались лучи заходящего солнца. Туловище было клинообразным и острием направлено вниз. От него шли две пары крыльев, каждая длиною почти в сто ярдов; они располагались одна над другой и были сплошь покрыты металлической чешуей, где каждая чешуйка имела в диаметре  от десяти до двенадцати футов. Я заметил, что верхняя пара соединялась с  нижней толстой цепью. Но главной особенностью этого страшного существа было изображение черепа, занимавшее почти всю его грудь и ярко белевшее на его темном теле, словно тщательно выписанное художником. Пока я глядел на устрашающее животное и особенно на рисунок на его  груди с ужасом и предчувствием близкой беды, которое я не в силах был побороть никакими усилиями разума, огромные челюсти, помещавшиеся на конце его хобота, внезапно раскрылись, и из них раздался громкий и  горестный вопль, прозвучавший в моих ушах зловещим предвестием; едва чудовище скрылось внизу холма, как я без чувств упал на пол.

Когда я очнулся, первым моим побуждением было, разумеется, сообщить моему другу все, что я видел и  слышал, – и я затрудняюсь объяснить чувство отвращения, которое почему-то меня удержало.

Но как-то вечером, дня через три или четыре после этого события, мы вместе сидели в комнате, где мне предстало видение; я сидел в том же кресле у окна, а он полулежал вблизи от меня на софе. Вызванные временем и местом ассоциации побудили меня рассказать ему о странном явлении. Он выслушал меня до конца, сперва  смеясь от души, а затем сделался необычайно серьезен, словно не сомневался в моем  помешательстве. В эту минуту я снова ясно увидел чудовище и с криком ужаса указал на него. Мой друг  внимательно  посмотрел, но стал уверять, что ничего не видит, хотя я  подробно описал ему,  как  оно  спускается по оголенному склону холма. Моему ужасу не  было предела, ибо я счел видение предвестием моей смерти или, еще хуже, симптомом надвигающегося безумия. Я в отчаянии откинулся на спинку кресла и закрыл  лицо руками. Когда я открыл глаза, видения уже не было.

К моему хозяину, напротив, вернулось в значительной степени его прежнее спокойствие, и он очень подробно расспросил меня о внешнем виде фантастического создания. Когда  я вполне удовлетворил его на этот счет, он испустил глубокий вздох облегчения, точно избавился от непосильного бремени, и с хладнокровием,  показавшимся мне  жестоким, вернулся к прерванному разговору о  некоторых вопросах умозрительной философии. Помню,  что он между прочим особенно подчеркнул мысль, что главным источником всех человеческих заблуждений является склонность разума недооценивать или  переоценивать какой-либо предмет из-за простой ошибки в определении расстояния.

– Так,  например, – сказал он, – для правильной оценки влияния, какое окажет на человечество   повсеместное распространение  демократии, непременно следовало бы принять во внимание  отдаленность эпохи,  когда это распространение завершится. А между тем, можете ли вы указать хотя бы одного автора, пишущего о формах правления, который считал бы этот вопрос достойным внимания?

Тут он на мгновение остановился, подошел к книжному шкафу и достал элементарный курс естественной истории. Попросив меня поменяться с ним местами, чтобы ему легче было разбирать мелкую печать, он сел в мое кресло у окна и, открыв книгу, продолжал почти тем же тоном, что и прежде. 

– Если бы не ваше подробное описание чудовища, –  сказал он, – я, пожалуй, не смог бы показать вам, что это такое. Прежде всего, позвольте прочесть вам школьное описание рода Sphinx, семейство Crepuscularia, отряд  Lepidoptera, класс Insecta, то есть насекомых. Вот это описание:

«Четыре перепончатых крыла, покрытых цветными чешуйками с металлическим блеском; рот в виде  закрученного хоботка, образованного продолжением челюстей;  по сторонам  его – зачатки жвал и пушистые щупики. Нижняя пара крыл соединена с верхней посредством жестких волосков; усики в виде  удлиненной призматической булавы; брюшко заостренное. Сфинкс Мертвая Голова иногда внушает немалый страх непросвещенным людям  из-за печального  звука, который он издает, и эмблемы смерти на его щитке».

Он закрыл книгу и наклонился вперед, чтобы найти в точности то положение, в котором сидел я, когда увидел чудовище. – Ну да, вот оно! – воскликнул он, – сейчас оно ползет вверх, и, должен признать, вид у него необыкновенный. Однако оно не так велико и не так удалено от вас, как вы вообразили. Оно ползет по паутине, которую какой-нибудь паук повесил вдоль оконной рамы, и я  вижу, что длина его – не более одной шестнадцатой  дюйма, и такое же расстояние – одна шестнадцатая дюйма – отделяет его от моего зрачка.

 

1846

 

Перевод В.Хинкиса

Коллаж Кристины Зейтунян-Белоус (Париж, Франция)

Специально для ПО

--------------------------------------------------------------------

 

ПОртрет

 

Ольга Адрова о Петре Мамонове

 

 

Петр Мамонов – поэт на сцене

 

 

Муха – источник заразы, –
Сказал мне один чувак.
Муха – источник заразы?
Не верь это не так!
Источник заразы – это ты.
Муха моя как пряник –
Толстая и блестит
Муха моя как пряник
Имеет опрятный вид
Не то, что ты –
Источник заразы.
Не убивайте мух!
Не убивайте...
Сколько тебя кормил я –
Ругань одна в ответ.
А скольких мух убил я?
Несчастных на свете нет.
А ты все жива?!
Источник заразы!
Вместо мухи прихлопнуть
Надо было тебя.
Прихлопнуть, прищелкнуть ногтем
Но пожалел я
Тебя, источник заразы.
А зря!
Источник заразы...

 

80-е годы

Фотография Елены Кацюбы

 

 

«...Ах, тоска меня треплет, будто афишу,

Расклеив мою душу на днях-столбах».

(поэт-имажинист начала ХХ века

Вадим Шершеневич)

 

«Сквозь воздух выдолбим мы коридор!»

(поэт-футурист начала ХХ века

Сергей Третьяков)

 

«Сверхтерпение!.. Транснадежность!»

(Петр Мамонов, поэт-урбанист, 1992)

 

 

К сожалению, за актерской славой Петра Мамонова, увенчанной всенародным интересом к фильмам «Остров» и  «Царь», сегодня может потеряться то главное, ради чего 26 лет назад он вышел на сцену, – заявить о себе как о поэте.

 

Поэта Петра Мамонова тогда никто не знал по одной простой причине: его не печатали,  литература была наглухо замкнута для всего нового, как и сейчас, впрочем. Поэзия уходила в андеграунд. «Мы все без нумера, нас только горсть», – эти строки поэта-футуриста начала века Сергея Третьякова можно смело  поставить рядом со строчками и Мамонова, и, например, Цоя или Башлачева. Поэты шли в рок, чтобы обрести широкую аудиторию и попробовать в рок-поэзии новые ритмы и размеры (это не помешало бы современным поэтам и сейчас). Между тем, в интеллигентной московской семье мамы-переводчицы и папы-инженера на Большом Каретном, в доме, соседнем с тем, где жил в детстве Высоцкий, вырастал новый поэт, личность яркая, неординарная – Петр Мамонов, ставший для нескольких поколений тем же, чем был Высоцкий, – образцом силы, честности, смелости в искусстве. Для многих москвичей выступления Петра в театре «Эрмитаж» и на сцене театра имени Станиславского становились так же, как  выступления Владимира Высоцкого в театре на Таганке, жизненным событием. А ведь Петр был сам себе Юрий Любимов.

Началась же вся эта слава с ухода 33-х летнего поэта в рок-музыку. В начале 90-х он создает акустический вариант знаменитого впоследствии альбома «Простые вещи» с очень яркими урбанистическими текстами, где в качестве метафор, как в стихах ранних футуристов, выступают любые приметы городской улицы, где сам лирический герой сравнивает себя то с «серым голубем», который «грязен и тощ, его шея тонка,  / свернуть эту шею не дрогнет рука, / зато я умею летать», – то с бойлером: «ты думаешь, я согреваю тебя, –  / не надейся, не жди, /  я теку до тех пор, пока длится труба,  / дотеку до конца, – подожди». Начинаются первые успешные выступления в Москве, которые привлекли внимание английского продюсера Брайана Ино, приехавшего в перестройку искать новые таланты в стране, закрытой ранее железным занавесом...

Итак, в 80-е  слово «Звуки МУ» (сразу вспоминается «Простое, как мычание» Владимира Маяковского) становится личной визитной карточкой Петра Мамонова, поэзия которого выходит за рамки отечественной словесности, чтобы влиться в рок и театральную культуру.

Возможно, если бы не встреча с Бриками, так же  вступил бы на театральную сцену и остался бы там навсегда Владимир Маяковский. Его первое яркое  выступление с поэтической трагедией «Владимир Маяковский» на сцене «Луна-парка» в Петербурге когда-то прошумело и принесло ему известность. Тогда единственным режиссером и основным актером спектакля был сам начинающий поэт Володя Маяковский (состоялись два представления). Его яркий актерский талант был замечен критикой и режиссерами,  что впоследствии вылилось в несколько фильмов. Этот успешный опыт поэта вспоминаешь, когда говоришь о моноспектаклях синтетического жанра Петра Мамонова. Опыты Маяковского в кино вспоминаешь опять же в связи с дальнейшим развитием творческой карьеры как поэта. Стоило Петру появиться на сцене, как  режиссеры не прошли мимо его выразительного образа. С тех пор произошла некая фальсификация: многие знают Мамонова как актера и только, что, на мой взгляд, неправильно. Он гораздо шире любых рамок, тем более актерских.

К 1989 году Мамонов пробует себя как актер на съемках двух фильмов, которым будет суждена долгая жизнь. В фильме «Игла» он снимается вместе с другим рок-поэтом и музыкантом – Виктором Цоем (фильм сразу делается культовым), а в 2011 году выходит на экраны ремикс «Иглы» (см. «Журнал ПОэтов» № 1, 2011). Рашид Нугманов, также режиссер андеграунда, автор повести «Дети Брода», сделал  обоим поэтам «визитную карточку» в кино и сразу остался в истории отечественного и мирового авторского кинематографа. Снимать поющих поэтов выгодно! – вот какой вывод был сделан и другими режиссерами – маститым Сергеем Соловьевым (снял Цоя и Шнурова), и Алексеем Учителем (снял Шевчука). Традиция не умирает по сей день и, будем надеяться, никогда не умрет. Ведь поэт на сцене всегда харизматическая личность.

Сразу же после этого харизму  Петра Мамонова использовал и режиссер Павел Лунгин.  По замыслу Лунгина, в первом его фильме Мамонов играл как бы самого себя – опального музыканта, правда, в соответствии со сценарием, джазиста. Но не суть. Образ был максимально приближен к личности и судьбе андеграундного поэта и музыканта. Судьба героя фильма зеркально повторяется в судьбе Петра Мамонова. Отныне пресса уверенно осознает его культовым культурным персонажем. В 1990 году фильм Лунгина «Такси-блюз» получает приз Каннского фестиваля, а Петра приглашают в Голливуд, но он от приглашения отказывается. Фильм выходит в прокат, а Петр возвращается на отечественную рок-сцену, которая для него – музыкальный, театральный и поэтический полигон. Мог ли он от этого отказаться? Конечно, нет.

В начале 90-х происходит его знаменитый прорыв в музыке. Он записывает альбом «Транснадежность», от которого  у меня срывает крышу начисто. Мало кто в то время оценил его новаторство: взращенные на акустике любители рок-поэзии шумно требовали вернуть «три аккорда». Однако там уже были заложены те вещи, отнюдь не простые, из которых могло зачерпнуть поколение младше на 20 лет. Такой новой поэтической интонации, таких аранжировок и заложенных в них возможностей визуального воплощения отечественная сцена не знала. Петр сделал, смоделировал, привез из своих зарубежных поездок образ и ощущение человека современной культуры в любой точке мира. Так же, как в «Простых вещах» это была Москва, Россия, так в «Транснадежности» – это ощущение человека в любом городе мира. Впрочем, это происходило в период относительного счастливого равновесия Москвы среди других городов мира с отчетливой либеральной составляющей.

Итак, уже в первой половине 90-х поэт Петр Мамонов уверенно вступает на театральную сцену и остается на ней навсегда. Он создает первую авторскую музыкально-театральную программу «Мамонов и Алексей» (вместе с братом Алексеем) и, говоря: «Музычку подызменить бы надо»,–  выпускает в 1996 году «Простые вещи» в новой трактовке, и не только музыкальной. Вслед за музыкой меняются поэтические ритмы, однако старые урбанистические тексты и в новой оправе сияют по-прежнему.

Появление  на сцене театра Станиславского в спектакле «Лысый брюнет» приводит к «переигрыванию» других актеров, в частности, молодой театральной звезды Дениса Бургазлиева. Петр задает другим актерам темп игры, который они просто не могут поддержать. Становится ясно, что он – самостоятельный яркий лидер отечественной сцены, и с тех пор Мамонов запускает ряд собственных моноспектаклей. Это «Есть ли жизнь на Марсе», в котором он два с лишним часа заставляет зрителей рыдать от хохота. Это «Шоколадный Пушкин», который несколько лет не сойдет со сцены театра  Станиславского, синтетический спектакль автобиографического жанра, грустный, камерный рассказ о Москве своей юности, а также театрально-музыкальные шоу ««Зелененький» и «Мальчик Кай и Снежная Королева» в жанре модного в Нью-Йорке «театра движения», где мизансцены строятся по законам поэтического и музыкального ритма. По-прежнему в основу шоу положены стихи и музыка из новых альбомов с элементами сценической речи.

В 2003 году он записывает сборник стихов на компакт-диске «Великое молчание вагона метро», в манере американских поэтов, с наложением звуков метрополитена на музыкальную основу текстов. Этот вариант творчески развивает находки, сделанные ранее в альбоме авторских текстов, собранных в композицию «Жизнь амфибий, как она есть», выпущенных для ценителей творчества Петра в 1996 году. Там его первые впечатления и ощущения от жизни в деревне под Вереей, куда Петр переехал из города с семьей. Это было вовсе не религиозное отшельничество, о котором стали поговаривать после фильма «Остров» журналисты, а нормальный, свойственный любому творцу, особенно музыканту, побег в тишину и простор, в том числе для записи музыки. Этот переезд позднее действительно ляжет в основу нового журналистского мифа о Петре как об отшельнике и искателе православной истины. Но все интервью того периода, рассказы о деревне, а также записанные там «Амфибии» с «жизнью, как она есть», с детскими рисунками, носят совершенно творческий, светский и светлый характер.

В 2006 году Петр Николаевич Мамонов отмечает свой юбилей на многочисленных сценах московских клубов, а также в Театре эстрады. В 2007 году он получает награду «Золотой орел» за актерскую работу в фильме Павла Лунгина «Остров», который становится не только культурным, но и общественно значимым событием. В 2010 году на экраны выходит фильм «Царь». В этом году Мамонов выпускает три книжки стихов, которые сегодня можно купить на его концертах.

В 2011-м, юбилейном для него году, Петр Николаевич Мамонов работает над выпуском нового музыкального альбома, в котором подытожены находки многих лет. Его личность и творчество всегда будут привлекать повышенное внимание, так как он бесспорно знаковая фигура музыкально-театрально-поэтической культуры, которую до сих пор можно называть «андеграундной», в смысле «передовой», «независимой», принадлежащей не одному лишь поколению. Не случайно новое поколение режиссеров ВГИКа выбрало его на ключевую роль в фильме «Пыль», незадолго до премьеры «Острова». Это второй культовый фильм после «Иглы», и в обоих Петр задает тон фильма. Таково огромное культурное поле творческой деятельности Петра Мамонова. Поэта на сцене.

-------------------------------------------------------------------

 

Леонид Столович

доктор философских наук

Тарту, Эстония

 

Осторожно: Сфинкс!

 

Говорят, что в конторе, где формируются экскурсии к пирамидам, на доске с информацией висит объявление, напечатанное по-русски: «На пирамиды не влезать!». Ниже от руки приписано: «Сфинксов не кормить!»

Шутки шутками, но со сфинксом шутки плохи.

Вот уже  почти полтора столетия разгадывается смысл знаменитых тютчевских строк:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить: 

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

На эти строки были разные отклики от двустишия Игоря Губермана: «Давно пора, е.... м..., / Умом Россию понимать!» – до пародийного:

Умом Россию не понять?

Так можно ли России верить?

Но Тютчев в 1869 г., через три года после цитированного четверостишия, написал и такие стихи:

Природа – сфинкс. И тем она верней

Своим искусом губит человека,

Что, может статься, никакой от века

Загадки нет и не было у ней.

Много лет спустя Александр Блок в «Скифах» напишет: «Россия – Сфинкс».

Если  «Природа – сфинкс» и «Россия – сфинкс», то по всем правилам логики и арифметики можно во втором четверостишии Тютчева «природу» заметить на «Россию».

И что же тогда получится?! Даже страшно представить!

Опасное  это существо – Сфинкс!

А, может быть,  Блок имел в виду, что «Россия – сфинкс», когда россияне – скифы?

 

Агностицизм

 

Откуда этот чудный дар −

Весть не от Будды или Лютера:

Летящий надо мной комар

Сложнее моего компьютера.

 

*  *  *

Вкус к жизни я не потерял.

Она ещё меня волнует.

Готов нырнуть в ее волну я.

Но выплыву ль? Кто б это знал?

 

Наверно, знать дано волне:

Жизнь потеряла ль вкус ко мне?

-------------------------------------------------------------------

 

Александр Федулов

 

осколки сколоты

Идол

        погружен в лодку

одиночная гребля

Ковчег

            луной затонул

подводная лодка

желтая

           неужели

и биттт

             лыс скиф ы и

и бритт Анку ва шум

                                   – А!

тьма знаний на страже

то холм – то овражек

то молоха кража

то кубок – то чаша

то Чаша – то Кубок

то счастия клубы

на губках сквозь зубы

овсяная каша

а сверху

             ну – сверху

тишайшая сажа

художникам вдоволь

на многие зимы

и щерится идол

слепящими фиксами

и в волны уходит

молчащими сфинксами

мурчащими свинками

крысками

инками

необузданный

        необузданный

небо – узы – обуза – буза

лыбятся – бросьте!

Но – нету туза

в рукаве.

Не-ту…

 

Нету!

 

Комментарии

 

Сфинкс, Сфинга (др.-греч. Σφιγξ, Σφιγγός, собственно «душительница» – иптерпретация древнеегипетского названия сфинкса «шепсес анх» – «живой образ») – мифическое чудовище, существо с головой женщины, лапами и телом льва, крыльями орла и хвостом быка.Cōn-serva – подруга по рабству, соневольница.

Cōn-sero -1) обсеменять, засевать, оплодотворять.

ōdi, -, ōdisse (part. fut. ōsūrus) defect. ненавидеть, не выносить, не терпеть.

Veritas odit moras – истина не терпит отсрочек (Sen T – Annaeus Seneca Tragicus).

I. lūstro 1) святить, освящать, очищать, искупать жертвоприношением.

Lustra = lustrum 1) лужа, болото; 2)логовище; 4)публичный дом, притон.

Vino lustrisque confectus –истощенный пьянством и развратом.

------------------------------------------------------------------------------------------

 

Валерия Нарбикова

ДООС

 

…и путешествие

 

Роман

 

Начало в № 23 – 28

 

Фотографии Александра Лысенко

 

 

И целый год Киса любила только своего любимого, то есть только с ним занималась любовью, а больше ни с кем. То есть получалось, что в течение этого года она очистилась, то есть была в Египте, и ей опять стало семнадцать лет, потому что она ни с кем не изменяла своему мужу, только с любимым, а с любимым не считается.

– Ты будешь с молоком или без? – спросил Александр Сергеевич Кису, когда она мысленно убила себя за то, что мысленно изменила ему с господином Ив, а он об этом даже ничего не знает.

– С молоком, – и она воскресла.

– Что ты хочешь на обед? – спросила Киса Александра Сергеевича.

– Тебя с оркестром.

– Нет, правда?

– Ничего, – сказал Александр Сергеевич, – пойду спрошу у Сережи.

Сережа хотел то-то и то-то с грибным соусом и еще завернутую дыньку по-итальянски. Интересно, живя здесь всего год, как уж он успел захотеть на обед именно это. И успел, и захотел, и съест. А Александру Сергеевичу было все равно, но только с оркестром.

Бесконечно-пребесконечная жизнь. Одни строят, другие ломают. И те, кто ломают – варвары. Они более дикие, сильные, животные. Из них только лет через триста получаются люди, когда они начинают строить. И становятся оседлыми. Оседлают какую-нибудь одну жену, оседлают кровать, построят оседлый магазинчик. И живут. И жизнь эта не красива, но удобна.

Но кто был тот первый гений, кто увидел куб. Куба нет в природе. Есть линия – горизонт. Шар – солнце. Есть даже какая-то обгрызенная немножко пирамида – гора. Но куба – нет. Зато теперь, с детства жизнь состоит из кубиков, из которых можно построить домик и сломать, из кубов построить дома, начать войну и сломать, а потом опять построить.

– Не ломай жизнь, – сказал любимый Кисе, когда у нее был ро­ман и она ушла от мужа.

– Моя жизнь сломана, не ломай свою.

Или пусть жизнь начинается несколько раз в жизни, но каждый раз именно тому, с кем ты живешь в этот миг, ты не должен изменить даже мысленно, даже на курорте, и не воровать, и, в конце кондов, не убить его за этот миг, а миг может длиться год, два или два дня. Или всю жизнь с одним человеком, и прелюбодействовать, и красть, и убивать друг друга, расчленять и реанимировать. Кому как нравится. Или жить одному. А все остальные люди – это только фон. Контуры при свете. Свет погас, и их нет.

В магазин приходиться ходить каждый день. И это приятно. Безразлично. Но не противно. Как в Москве. Только бы не идти в магазин.

Киса пошла в магазин, чтобы только никого не видеть. Там нет людей, там одни продукты, расфасованные и голые. «Может быть, ты картошечки хочешь?» – услышала Киса какую-то дикость. Она обернулась. Это произнес господин, которого она часто видела по телеку в Москве. Она редко смотрела теле­визор. Но как бы редко она не смотрела, все равно в телеке мель­кал этот господин.

Он был с какой-то очень уж изношенной женой. Больше всего она испугалась слова «картошечка». Слово ей показалось омерзительным до отвращения, особенно с «селедочкой» и с «лучком». И Киса даже спряталась, чтобы они хоть как-нибудь не догадались, что она их понимает. Что же тут могло так напугать? И нос крючковатый, и губы пухловатые, и щеки одутловатые, все на месте. Но не это было страшно. А то, что говорили они на языке доморощенном, избитом, бедном, хотя, может быть, они были сами по себе очень милой парой. Собственно, испугал язык, а не они, она бы их и не заметила. И она представила, что в этом магазин появля­ются два русских мужика, которые давно стали советскими рабочими и колхозниками, и один из них советует купить водочки с рыбкой, а другой присматривает себе пивко. Грустная сцена, но не трагическая.

Евреи, конечно, всем осточертели. Больше всего русским осточертели русские. «А удивительно, – думала Киса, – вот госпо­дин Ив, кто он? Немец? Никакой он не немец хотя говорит по-немецки, – хотя она не понимает, что он? немец? никакой он не немец, хотя говорит по-немецки. А она с ним спала. То есть сначала она с ним просто заснула, а потом переспала с ним. И все это из-за этого дурацкого снотворного. А может быть, она действительно спала, и ничего не было, но болела нога, которой она ударилась о чемодан. Почему-то в этом мире есть всегда реальные детали, как бы взрослые, которым больше веришь, и настоящие детали, как бы детские, которым взрослые не придают значение. Потому что есть горе, например, и оно бывает взрослым и детским. И мать, например, плачет, когда у нее умер ребенок, и это реальное горе, а ребенок плачет оттого, что бабочка-шоколадница в банке умерла, а он ее кормил шоколадом, как капустницу – капустой, а она сдохла, а капустница улетела, как шоколадница, и это настоящее горе. Она не ест шоколад, она просто коричневая и поэтому она сдохла.

И вот с этим господином Ив Киса переспала по-настоящему, а не нереально, и это горе было не взрослым, а детским. Он был как бы нарочно игрушечно придуман, чтобы Киса из-за него по-настоящему мучилась.

Собственно, человеку хочется есть, пить, трахаться. Он на то и животное, которое не может не есть и не пить. И он совсем не та птица, которая может не трахаться. Хотя у человека всего один ребенок, ну два, ну три, а трахается он каждый день, ну или раз в три дня, или раз в неделю.

И получается, что человек почему-то все время все делает зря. Зря трахается, смотрит, но почти ничего не видит, он какой-то венец, человеческий венец, а не венец творения. Собственно, с тех пор как он был создан одним что ли духом, он был предоставлен сам себе. А вот уж сам себя он и не осилил. Он как бы сам себе стал не интересен. Кто человек человеку? Никто.

3

До третьего потопа, когда повсюду и во всей Европе, и даже в Ташкенте, и в Тбилиси будет идти десять дней подряд такой редкий дождичек, такой унылый и тусклый.

И сначала он будет блестеть под фонарями, а на второй день он смоет все столбы и фонари, газ и воду, которая прорвет водопроводные трубы и затопит метро, и метро не будет ходить. И весь этот игрушечный транспорт: и такси, и самолетики перестанут летать, потонут  пароходики, все уйдет под воду, только некоторые высотные дома будут еще торчать из воды, а потом ударит мороз, и все заледенеет. Размокнет бумага, расползутся чернила, человек покроется такой ледяной корочкой, он даже будет красивым издалека при свете солнца вдруг издалека, которое на мгновенье вдруг блеснет, осветит эту корочку и растопит ее. А потом опять залупит дождь. И он будет лить, и даже ветер не разгонит облака, они будут до луны, облака, а на луне нет земного ветра. И потонут даже высотные дома, даже небоскребы в Нью-Йорке, они станут как ракушки под водой, такие маленькие.

И все, все утонет: телевизоры, радио со своим вещанием, шляпные магазины и кондитерские, все утонет в вине, смешанном с дождем. И размокнут коровы под дождем, и даже молоко размокнет в вымени.

И после этого потопа выползут кое-какие стайки продрогших воробьишек, и они будут мечтать о телевизоре и унитазе. И из них никто не сможет толково объяснить, как это надо еще раз сделать — то есть воссоздать телевизор и унитаз.

И придут новые учителя. Ведь только пока учитель сам говорит, он учитель. А когда он начинает записывать, он автоматически становится учеником. Потому что можно услышать и записать. Но почти нельзя сказать. И все хитрые учителя ничего не пишут, а только говорят. Похоже, в слове написанном — есть погрешность слова. А в слове сказанном — погрешности нет.

 

Весь день Киса не отходила от Александра Сергеевича. Она ласкалась к нему, терлась о рукав мордашкой, мешала ему читать. Укладывалась у него на груди, и он откладывал книжку. Он хотел ее наказать, но терпеливо терпел. Он не хотел на нее наорать и выгнать из дома.

Да, он еще терпеливый был человек. Суровый, но терпеливый. И он орал на этот народ. Орал, но тащил его с собой по пустыне. И он мучил этот народ. Сорок лет он таскался с этим народом по пустыне. Он ведь убил на этот народ свою жизнь. Он был по крови египтянин. Но он не потащил за собой египтян в пустыню, а взял рабов и бродяжек, чтобы сделать из них верующих и оседлых. И он орал на них, как на детей, он их таскал за уши и шлепал ремнем, он им не покупал мороженое и не водил их в кино, он их водил сорок лет по пустыне, по жаре среди мух и козлов. И с помощью этого он заставит их верить, этот жалкий народ, а любой народ жалкий, когда, его мучают. А когда мучают семитов, их глазки становятся бараньи-грустными. И он запретил им верить в козлов, быков и мудаков. И в конце концов проклял этот жалкий народ, потому что весь народ как один человек не повиновался как один человек.

Потому что если уж один человек: лживый, хитрый, грешный, порочный, чистый, грязный, умный, жадный — то каким же чисто-порочным должен быть народ, состоящий из людей?

И он проклял его, чтобы потом спасти, а не просто так. Чтобы потом Бог, ради которого он таскался с этим народом по пустыне, чтобы потом Бог сделал Маше ребеночка, а вот Маша уже была бы не египтянка. Она была бы бедной еврейской девушкой, даже замужней. А если бы Хозарсиф вытащил в пустыню египтян и мучил бы их сорок лет: не давал бы им развратничать, и сломал бы все их игрушки, всех их козлов и быков, и потом все равно бы проклял их как народ непослушный, грязно-роскошный, чисто-порочный, то тогда бы Бог сделал ребеночка – египтянке, даже если бы она была замужем, хотя звали бы ее не Маша.

И тогда бы египтяне не вымерли. Потому что Сын Божий всей своей кротостью, всей сочащейся любовью к человеку, не кнутом, как Моисей, а уговором – заставил любить ближнего как самого себя.

Потому что, надо полагать, Бога человек уже любил.

А Филон говорит, что первое имя Моисея было Хозарсиф, а Страбон говорит, что он был царского рода, а евреи говорят, что он только ходил в школу в Египте, потому что там была самая хорошая школа – с английским и фигурным катанием.

 

А в Библии почему-то говорится, что из Египта его послали надзирателем над евреями, кажется, Гасема. Но какое же правительство пошлет надзирателем над евреями – еврея? Конечно же, египтяне послали бы египтянина. А ведь евреи, как и все семиты, – это помесь черных и белых, в них течет черная и белая: кровь, но не голубая. И этот египтянин с голубой кровью взял этих бродяжек и заставил их поверить в Бога единого и неповторимого. В Бога как просто в Бога. Он не внушал это египтянам, потому что они были слишком развратные, слишком умные, и среди них было слишком много голубых, хотя и среди греков было много голубых, и они вымерли, и среди римлян – и они вымерли, а Филон и Страбон остались, потому что были поэтами, потому что нет ничего выше стихов, то есть, наверное, они бессмертны.

Но если бы Моисей, он же Хозарсиф, он же египетский посвященный, взял любой другой народ, хотя бы японцев – самых терпеливых, которых тогда не было; хотя бы русских – этих белых детей, таких открытых, таких болтливых и, как сказал Марко Поло, таких красивых, которых тогда тоже не было, то ведь он их тоже бы проклял, этот египтянин.

Потому что народ, хотя он и народ, но состоит из людей, а люди – нехорошие, даже плохие, но трогательно-умные, и среди них много жадин, и воришек, и двоечников. И даже Христос, который специально выбрал еврейскую девушку, потому что обязательно нужно было, чтобы девушка была из проклятого народа, не спас людей. Хотя среди христиан есть православные, католики, протестанты, безбожники и бабники.

И людей надо воспитывать. Их надо всех отправить в Египет. Там учить математике и русскому языку.

И тогда они не будут ругаться матом, не будут давиться в очередях, и среди них будет мало политиков, мало убийц, много стихов.

И пошел дождь. И пошла по всему дому тишина.

И от всего сердца, до замирания в сердце, можно любить дождь. И теплый, и мокрый, и леденящий душу. И его не надо ревновать, он не обманет и не уйдет. Он такой верный, грустный, такой длинный, он из крови и плоти.

И у него не было много женщин, хотя он вечный,

и его ни разу не хотелось убить.

А если открыть рот?..

то хочется, чтобы он шел прямо в рот.

С ним хочется целоваться и ласкаться к нему.

Но он не оплодотворяет,

и от него нельзя родить ребенка.

Он чистый, даже когда он грязный

и из-за него заляпаны чулки.

Дождь и Тишина.

Тишина тихая, тишайшая.

Тишина при полной тишине.И когда откроешь окно – тишина.

А всех, кто нарушает тишину — убивать во имя тишины…

Еще тише…

Вот мальчик с зайчиком пошел.

А вот и козел.

Тишина.

 

Надо поменять белье.

 

И от всего сердца, до замирания в сердце можно любить дождь. И теплый, и мокрый, и леденящий душу. И его не надо ревновать, он не обманет и не уйдет.

И если исключить время, которое уходит на транспорт, на телефонные звонки, магазины, обеды, приемы и ответы на письма, то получится, что на жизнь совсем не остается, времени.

Но ведь жизнь и состоит из метро, такси, и автобуса – туда и обратно – починки автомобиля и прачечной, и оплаты телефонных счетов, и непременной покупки туфель, да еще похорон,

И за это можно обидеться на жизнь, за то, что каждую секунду, каждое мгновенье – она не состоит – из открытого окна с маленькой фигуркой человечка вдалеке, который еще не успел приблизиться и стать слишком большим, явным и говорливым.

В одном воспоминании, которое кажется не очень-то реальным, в этом воспоминании был такой рельеф: там протекала река, и у речки стоял наблюдатель, скажем, тот, кому это воспоминание принадлежит. А очень далеко на горизонте был такой довольно большой холм. И был закат. И на холме стоял мальчик с собакой. И они замерли на миг – и собака, и мальчик, и воздух – не было

никакого дуновения в воздухе. И наблюдатель поразился, как это он видит не только острые уши собаки, не только кончик ее хвоста, но даже прутик в руке у мальчика, он был виден как волос в воздухе. Это был миг зрения.

А это был звонок в дверь. И этот звонок нарушил тишину. Киса открыла дверь и впустила господина, он именно просочился в приоткрытую дверь, как ей показалось, из-за того, что был скользким, a скользким из-за того, что лысым. У него были почти по локоть закатаны рукава рубашки, и на нем не было пальто, хотя все еще была осень. И на руке, которую он вытащил из-за спины, чтобы поздо­роваться с Кисой, была татуировка: клетка, а в клетке птичка, и почти тут же вышел Сережа, и как раз эту руку он и пожал этому господину. Это оказался заказчик, для которого Сережа делал чертежи. То есть не сам заказчик, а его помощник. И они удалились в Сережину комнату, а Киса – в свою. А у Александра Сергеевича своей не было, и он удалился на кухню.

На кухне он подумал, что женщины – не люди. В лучшем случае, лучшие женщины – это полузверюшки-полудамы. А если они не люди, то какой с них спрос. Конечно, они рожают детей, и в этом случае господа от них зависят. Возьмут и перестанут рожать, и тогда господа вымрут. Потому что даже если они перестанут готовить и кормить, те не вымрут, сами как-нибудь. А вот если

обидятся все вместе и перестанут все вместе рожать, тогда вымрут. Но тогда и дамы вымрут. Останутся только зверу­шки, которые подолгу не обижаются друг на друга, они подлизываются и лижут друг друга.

И чтобы в двадцатом веке понять, что земля круглая, должен быть бесплатный транспорт и телефон. Потому что, например, завтра уже сегодня вечером обязательно нужно в Париж. Зачем? А чтобы посмотреть, есть ли там сегодня луна. Или тогда никого уже не надо учить состоянию. В этой школе по обучению состояний уже можно вести курс. Вот мячик подпрыгну, на солнце, а вот от него тень, ты запомнишь, как прыгала эта тень. А вот занавеска закрывает окно. Но в ткани есть такая дырочка, которую нарочно расковыряли для состояния, и вот в эту дырочку видна луна, ты это запомнишь?

Киса пришла на кухню к Александру Сергеевичу и публично при всех поцеловала его в губы. Это был такой длинный поцелуй взасос. А, собственно, и не было никого на кухне кроме них, даже слесаря не было. Никого... и на одном языке можно послать... а на другом пойти. И живому таракану в Москве Александр Сергеевич сказал — пошел на хрен. И таракан уполз, его не надо давить, он понимает по-русски.

И Александр Сергеевич подумал, что может она и не виновата, Киса, просто она гедонистка, и она питается не только мужчиной, но и самой жизнью. Она ее пьет, ест, смотрит, поглощает, и он каждую секунду живет, и в каждый миг она требует от момента жизни наслаждения. Этот миг должен наслаждать ее или тенью от дождя, или варварским запахом сырости. В общем, этот миг должен быть ее. Если же ей не дают наслаждаться, то она грустная, и реснички загибаются в обратную сторону. И все плохо. И тогда остается только удавиться. Этим гедонисткам надо выпить сразу все вино, и смешанное с водой и не смешанное, и смешанное с людьми в ресторане и не смешанное ни с одним персонажем, например, в какой-нибудь келье. А потом выпить три чашки крепчайшего чая, чтобы потом сердце болело, а потом – теннис при сорока градусах под прямым солнцем, чтобы была видна такая четкая тень от мячика. А потом сразу мороженое, а потом ангина и две недели температура сорок, и уже никакого тенниса и никакого мячика, а только такое нежное нытье в постели. А потом баня, чтобы два часа париться, чтобы вместе с потом вышли из тебя все козлы и зло, остался только сын божий у самого сердца, а утром печень болит. И ее нельзя вырезать, нельзя съесть. Она печень – для печени.

Нам надо поменять белье.

На кухне в шкафчике она взяла чистое белье и вернулась в комнату, чтобы оно было белоснежным и хрустящим, как снег в горах. А это грязное белье чтобы лежало у подножия гор. А когда грязная наволочка, как прошлогодний снег, уже лежала на полу, а чистая уже блестела под солнцем, надетая на подушку, Киса услы­шала, как кто-то опять позвонил в дверь, как Сережа открыл, и как кто-то прошел к нему в комнату. И она легла на чистое белье, и с вершины горы взглянула на грязное, которое уже таяло под солнцем и могло превратиться в грязную лужу.

– Что? – сказала Киса, когда Сережа вошел к ней в комнату.

Она почему-то испугалась чистого и грязного белья одновременно. Особенно то, что он видит – грязное. Но он только попросил зайти к нему в комнату, «на несколько минут, — сказал Сережа, — можешь?»

И через минуту в Сережиной комнате Киса увидела, кроме этого лысого господина, еще господина Ив.

И чтобы не смотреть ему в глаза, Киса посмотрела Сереже в глаза, и как только она посмотрела, он тут же увидел по ее глазам, что она спала с этим одноглазым господином. И ему даже показалось, что именно на этом грязном белье. Сначала он не поверил своим глазам. А когда в комнату вошел Александр Сергеевич, Сережа старался не смотреть ему в глаза, чтобы Александр Сергеевич по его глазам не увидел то, что Сережа увидел по ее глазам. Александр Сергеевич не понимал по-английски, но он понимал по глазам. И неожиданно для себя Сережа довольно бойко заговорил с господином Ив по-английски и встал так, чтобы Александр Сергеевич не мог видеть Сережиных глаз, зато мог видеть один глаз господина Ив, в котором ничего невозможно было прочитать, потому что никто в нем ничего не написал. Господи Ив согласился с ним по-английски, и тогда Сережа перевел Александру Сергеевичу на русский: что с этим господином он вместе ехал в купе, а потом оказалось, что он заказчик, а Сережа об этом ничего не знал, потому чего имел дело раньше только с его заместителями, а это один из них, и Сережа по­казал глазами в сторону лысого господина. И все начинало принимать естественный оборот: просто пришел в дом главный заказчик со своим заместителем. Но этот господин Ив ни с того ни с сего обратился к Александру Сергеевичу по-немецки. Александр Сергеевич ответил ему по-немецки. И в течение нескольких минут господин Ив что-то говорил Александру Сергеевичу по-немецки, и в конце этой речи лицо Александра Сергеевича резко изменилось: и улыбка пропала, и он смотрел то на Кису, то на господина Ив, то на него, то на нее, как бы мысленно приказывая им: лечь! встать! лечь! встать! «Неужели и до этого дошло»,— подумал он, потому что господин Ив сказал ему, что у сестры его друга, то есть сам он, Александр Сергеевич, просто друг Сережи, а Киса просто сестра. Так вот у Кисы, он так и назвал ее по имени, есть такая гирлянда: сцепленные вместе треугольники, которые, соединившись, дают квадрат. Она ему это показала, когда они с ней были в ресторане.

– Вместе с Кисой? – уточнил Александр Сергеевич.

– Да, вместе с сестрой вашего друга,— пояснил господин Ив.

И господин Ив хотел еще раз взглянуть на эту гирлянду, собственно, он для этого и пришел. И когда Александр Сергеевич смерил Кису с ног до головы взглядом и как бы мысленно раздел ее, она испугалась этого взгляда.

– Что он тебе сказал? – спросила она Александра Сергеевича по-русски.

Он не ответил.

Тогда она подошла к своему мужу и, обратившись к господину Ив и убив его своим ненавидящим взглядом, вежливо сказала ему по-английски: «Это мой муж, Александр Сергеевич».

Даже по одному глазу господина Ив было видно, что он прозрел. По-английски он попытался сказать Сереже, что это муж его сестры.

– Извините, – сказал Сережа, потому что фраза была такая: «Я не знаю, почему этот человек муж который есть». Господин Ив плохо говорил по-английски. И Сережа спросил Александра Сергеевича: «Что он тебе сказал?» Александр Сергеевич не ответил. И тогда господин Ив обратился к Александру Сергеевичу по-немецки. И после его довольно длинной речи, Александр Сергеевич спросил Сережу: «Ты сидел вместе с ним и с Кисой в ресторане, даже в маленьком ресторанчике?»

И Сережа припомнил и солнце, и как они переходили речку, и бильярд.

– Да,— сказал он, – там еще был бильярд.

– Там еще был бильярд? – спросил Александр Сергеевич господина Ив по-немецки.

– Да, конечно.

Тогда Александр Сергеевич подошел к Кисе и спросил у нее, глядя ей прямо в глаза:

– И в этом кафе ты показала ему эту бумажную гирлянду?

И в это время этот стоявший лысый господин – чихнул, и от неожиданности Киса рассмеялась.

– Ну и что? – сказала сквозь смех Александру Сергеевичу. – Это моя игрушка, а почему такие длинные объяснения?

И Александр Сергеевич сказал, что господин Ив пришел для того чтобы увидеть эту игрушку еще раз. И Киса пошла в свою комнату за гирляндой.

И когда она принесла свой квадратик из треугольников, господин Ив попросил разрешения как следует рассмотреть эту вещицу, «игрушку».

-------------------------------------------

 

Кристина Зейтунян-Белоус

ДООС

Париж, Франция

 

Сфинксы 80-х

 

Нашла кучу сфинксов среди моих очень старых работ...

Я это рисовала в основном в самом начале 80-х

 

…тут еще Эдип и сфинкс нарисованные одной линией, не поднимая руки

(это тоже из студенческих упражнений...)

 

----------------------------------------------------------------------------

 

Александр Лысенко

Вена, Австрия

 

 

Гипсовый сфинкс

 

Перед клубом «Мумии Мемфиса»,

Где уставших от лоска

Блудниц вавилонских

Выгружают из «Бентли» и «Лексусов»,

 

Дремлет статуя сфинкса

Из дешёвого гипса

Видит снов фолианты,

Извлекая в апатии

Из наследственной памяти

Древний миф об атлантах.

 

Тех, кто в век изначальный

Из материи скальной

Лишь усилием мысли

Его изваяли,

Чтоб хранил он под звёздами

Годинами грозными

Смыслы –

Суры, мантры, скрижали.

 

И в эпоху случайную

У дельцов в услужении

Вопреки вырождению

Он хранит свою тайну.

 

13 июня

2011 года

Фотокомпозиция Александра Лысенко. 

Специально для ПО

--------------------------------------------------------------------------

Юрий Милорава

Чикаго, США

 

* * *

букво-стая    нет ему числа латинскому икс    она то плохо видна       то хорошо  

в ней и русское Х и в кириллице близок часа более чем когда либо

час X   

и над стеной каллиграфии бесконечной дублирован мах    в 2-х фазах полета

1.X мах крыльев    к небу      2.X мах крыльев   к земле

к небу

к земле

на красную площадь

сколько же     зубцов стены          вдоль птиц букв X

необозрим далеко выложен краснеет фортификационный кирпич

над льдом реки и над  кремлем –

            красной площади                            

            красная чайка 

 X X X X X X X X X!         

 

 

Бронзовая птица.

Пермский звериный стиль

---------------------------------------------------------------------

 

Наталия Азарова

друг ДООСа

 

 

дети

 

двое-за-игрой

зрачки неперекрёстны

у сфинксов

скрытые-в-песке

подвижны пальцы

 

2003

 

* * *

идолов не подделали

открыли

новый сезон для жизни

количества

идолов свалено за воротами

скифские

сгрудились бабы

дылды

из-запасников пялятся

величиной на лиц-ветчину

столицы-х

гибель-завязь запечатлённую

 

2005

------------------------------------------------------------

Виктор Ахломов

ДООС – линзазавр

 

Фото-диптих

 

----------------------------------------------------------

 

Вадим Рабинович

доктор философских наук

ДООС – доосозавр

 

 

Скифские бабы

 

Старая песня о главном с некоторым обновлением

 

 

Я сам себе казался слабым

Среди щербатых грузных глыб.

Молчали каменные бабы,

Наморщив каменные лбы,

 

Расставленные в беспорядке,

Сомкнув облупленные рты...

Гляжу:

Неродственные предки

Семитские мои черты

Явили вдруг...

 

Неужли было?..

Пассионарные века:

Младая скифка полюбила

Востоков ближних мужика.

 

О, простодушие ребенка,

Одушевляющее миф!

О, скифская моя бабенка,

Подруга пращуров моих!

 

Не знавшая ни аз, ни буки,

Прабаба дикая моя...

Твои отколотые руки

Рванулись, чтоб обнять меня.

--------------------------------------------------------------------

 

«Да, мы надо всем, даже и над тем несказанным, что творится сейчас, мудрим, философствуем. Все-то у нас не веревка, а "вервие", как у того крыловского мудреца, что полетел в яму, но и в яме продолжал свою элоквенцию. … Михрютка, дробящий дубиной венецианское зеркало, у нас непременно гунн, скиф, и мы вполне утешаемся, налепив на него этот ярлык».

 

Иван Бунин

«Окаянные дни», 1919 г.

-------------------------------------------------------------------------

Ганна Шевченко

ДООС – пчела

 

Воздух

 

Вот он, танцующий воздух кружится у костра,

лёгким прозрачным платьем делает ветерок.

Скатерть поляны тихой ласкова и пестра,

возле огня неспешно выгорел ободок.

 

Воздух из глины,

 из комариных писков,

воздух сверчковый в белых  цветах каштана,

воздух из мяты,

                            воздух из тамариска,

воздух молочный тёплых густых туманов.

 

Воздух из кремня,

воздух из малахита,

замерший воздух каменных истуканов,

угольный воздух

древнего антрацита,

взорванный воздух кратеров и вулканов.

 

Чтобы метать горстями выстраданный огонь,

нужно себя до точки испепелить в костре.

Кто там вверху буянит как норовистый конь?

Это восставший воздух мечется на горе.

----------------------------------------------------------------------

 

Миру – миф

 

Рисунки Кристины Зейтунян-Белоус (Париж, Франция)

 

 

Татьяна Бонч-Осмоловская

кандидат филологических наук

Сидней, Австралия

 

 

К вопросу об исчезновении миртов

 

Народность миртов появилась на полуострове в незапамятные времена. Ученые считают, что они пришли то ли с юго-запада, переплыв море в относительно спокойный жаркий сезон, то ли с юго-востока, переправившись, вероятно, со значительными потерями через узкий пролив, то ли и вовсе с севера, со стороны диких степей.

Мирты  быстро освоились на плодородной земле новой родины, легко, почти без трений, вписавшись в разношерстную семью кочевых и оседлых народов полуострова. Небольшой по первому времени поселок миртов вскоре вырос в обширный, хоть и состоящий преимущественно из землянок, город. По некоторым сведениям они даже основали порт, наладив морскую торговлю с далекими южными соседями, которые, возможно, упоминают миртов в своих географических и судебных документах. Однако в последнее время факт такого упоминания в действительно достоверных документах, как то анонимные судебные речи «Против Формиона», или комментарий автора «Словаря к десяти ораторам» в пояснении к ныне утраченным грамматическим схолиям, подвергаются сомнению рядом серьезных ученых, и теория эта, бывшая некогда прописной истиной, выглядит все более неправдоподобной. В самом деле, мог ли народ, не оставивший ни собственных денег, ни предметов роскоши, ни даже складов каких бы то ни было товаров, заниматься международной торговлей? 

Разумеется, уход миртов с мировой сцены был неожиданным и необъяснимым, но мог ли народ купцов и мореходов исчезнуть практически бесследно? Скорее приходится предположить, что цивилизация миртов, обладая высокоразвитой системой нравственных ценностей и строгой, хотя и глубоко пессимистической философией, в материальной основе своей была цивилизацией земледельческо-рыбацкой. В пользу этой версии говорят многочисленные находки скорлупок морских моллюсков в предполагаемом месте обитания миртов, и также исторически подтвержденный факт небывалого увеличения популяции мелких грызунов, по всей видимости, бесконтрольно расплодившихся в тайных закромах миртов после исчезновения этого народа. 

По поводу самого их исчезновения существует противоречивая и малоправдоподобная легенда, чрезвычайно, однако, любимая историками, из века в век повторяющими ее с исправлениями, дополнениями и искажениями. В изложении Псевдо-Страбона легенда эта звучит приблизительно следующим образом: во времена, когда на полуостров хлынул поток заморских пиратов-завоевателей на остроносых кораблях с красными парусами, мирты собрались на общий сход. Понимая, что варвары превосходят их как численностью, так и свирепостью, мирты долго спорили – сдаться ли им иноземным захватчикам, покинуть ли ставшую за столько веков родной землю, или с честью пасть в неравном бою. В результате, так и не придя к общему мнению, мирты разделились на три примерно равные армии, и за одну жаркую ночь практически полностью перебили друг друга. Так исчезла навсегда эта цивилизация, оставившая на самых труднодоступных пустошах полуострова десятки молчащих менгиров, а на стенах пещер, склонах вулкана и отвесных горных кручах – выбитый в камне символ веры: вписанный в окружность равносторонний треугольник, вершины которого прямыми линиями соединяются с центром.

Эта жирно выделенная центральная точка является в верованиях миртов знаком бога Единого и Преждесущего, бывшего цельностью и данностью в незапамятные времена, когда мир еще не существовал. Или, говоря по-другому, когда он и представлял собою весь существующий мир. И был этот мир совершенен и непротиворечив, ибо Преждесущий находился в ладе с собою-миром и проблем в общении с миром-собой не испытывал. Так длилось почти вечно, пока однажды, и момент этот носит в мифологии миртов наименование Начальных Времен, на бога не напал непереносимый Чих или, в другой транскрипции, Чесотка Творения, и он, промаявшись некоторое время, не вычихал из себя три семечка.

Заметим в скобках, что Преждесущий ни в коем случае не мыслится антропоморфным, так что можно только предполагать, какой процесс мирты описывали словом «вычихал».

Акт Чихания-Творения бесконечно утомил Преждесущего, и он отбыл отдохнуть от собственного произведения так далеко, как только это было возможно. Но поскольку он являлся богом Единым, самый дальний предел, куда он мог удалиться, был пределом последних небес, невидимых, но понимаемых посвященными в зрелище ночного неба, в той темноте, что лежит между звездами. Которые, кстати, представляют собой не более и не менее как капли божественного пота, обильно выплеснувшимися во время трудоемкого акта сотворения нынешнего мироздания.

Итак, бог удалился от мирских тревог, забывшись непробудным сном вдали от бытия, а из его семечек вскоре проклюнулись – светлый бог Солнца, темный бог Моря и женщина Земли. Земля и Солнце немедленно вступили в законный брак, от которого произошло все сущее на земле и в светлом поднебесье – цветы, плоды, деревья и травы, твари земные и птицы небесные. Море же вступило с Землей в тайный союз, от которого произошло все сущее в воде и под водой – рыбы, водоросли, кораллы, твари прибрежные и гады морские. И это было Срединное Время, когда сущий мир рос, развивался и заселялся.

Однако спустя некоторое время тройка богов осознала, что все, произведенное ими, было по сути своей ничтожно и не обладало и толикой божественного бытия. По всей видимости, коварный вирус Чесотки обуял и их, ибо с тех пор ни о чем ином они помыслить уже не умели, страдая от творческой неполноценности, не подобающей высшим существам. Они неким образом были осведомлены о своем родителе и первым делом воззвали к нему, прося помощи не то в избавлении от жажды творения, не то в способствовании ее осуществлению. Но Преждесущий не отвечал им, погруженный в сладостную дрему постсозидания. Тогда они затаили на него злобу, выросшую впоследствии во всемирную катастрофу. Здесь начинается отсчет Конечных, по верованию миртов, времен.

Однако до поры боги все же предпринимали попытки сотворить новый мир, родив адекватного ему бога.

Попытки эти были чем далее, тем рискованнее. Казалось, мог принести плоды неожиданный союз Солнца и вечно изменчивого Моря, что вошло однажды к своему светлому брату в женском обличии. От этого союза родилась их бледная сестра Луна, но надежды, которые они возложили на нее, не оправдались – Луна оказалась совершенно бесплодной. Однако при посредничестве Луны на Земле появились люди.

Понимание сути вещей, происходящих в эти и позднейшие, вообще говоря, уже принадлежащие истории времена, является великой тайной, доступной лишь адептам. Однако ясно, что следующие эксперименты тройки богов переходят все рамки человеческой фантазии и морали.

Самое невероятное, что они все же увенчались успехом – спустя некоторое время стало ясно, что Земля зачала. А множество знамений, запечатленных людской памятью, но непонятых непосвященными, указывали, что рождения ожидает великий бог.

Дальнейшие события происходят, возможно, в предсказываемом будущем, а возможно, и в свершившемся прошлом, также скрытом пеленой непонимания. Суть их в том, что Земля, то ли от стыда за совершенное, то ли желая всю себя посвятить великому нерожденному, затворилась от братьев и более не допускала их до себя. Тогда разгневанные Солнце и Море затеяли спор об отцовстве, в который вмешалась и Луна, заявившая, что оба бога как были, так и остаются импотентами творения, а с Землей тайно соединился ее родитель Преждесущий, единственное существо, обладающее божественной потенцией. Все мирты, невзирая на принадлежность к различным конфессиям и сектам, равно верят, что Преждесущий не участвовал в зачатии ребенка Земли, и лишь наговор холодной и ревнивой Луны, стремившейся посеять раздор между отвергшими ее богами, стал (или станет) причиной дальнейших трагических событий. И мирты, вслед за своими богами, отказывают Луне в праве принадлежать к божественному пантеону.

Однако ее предательство имело самые трагические последствия. Как раз в тот момент, когда Земле пришло время рожать, Солнце и Море, пошедшие на Единого войной, добрались до пределов небес и коварно напали на спящего родителя. Битва эта описывается в поэмах миртов цветисто и многословно, хотя и совершенно невразумительно. Ясно только, что в результате ее Преждесущий будет уничтожен, но и его взбеленившиеся дети погибнут, как сказано, «от одного взмаха его ресниц». К этому описанию следует подходить с осторожностью, помня об абсолютной неантропоморфности Преждесущего. Одновременно со смертью своих божественных родителей-братьев, Луна, простое отражение Солнца в темных водах Моря, также сгинет. Земля же погибает, будучи разорванной рождающимся из нее богом.

Так, во вселенской катастрофе и образовавшейся пустоте, в мир явится Единый бог, что станет отныне и на невообразимо долгие времена миром и вечностью. И эти времена мирты именуют Прежденачальными.

Таким образом, верования миртов, будучи до крайности примитивными и физиологичными, заканчивают мир в точке его начала, отвергая тем самым и принцип самоорганизации материи, и закон возрастания энтропии.

Из их системы, однако, можно сделать некоторые небезынтересные следствия. Так, существование человечества, по верованиям миртов, приходится на короткий и тяжелый период божественной смуты, нечеловеческих страданий, предательств и войн, завершающихся в итоге концом известного мироздания.

Удивительно ли в таком случае, что народ, ничего хорошего от будущего не ожидающий, столь легко примирился с собственным исчезновением с лица земли, исчезновением практически полным, если не считать десятков молчаливых менгиров и распространенного повсеместно рисунка равностороннего треугольника с линиями, сходящимися в его центр, а также загадочной фразы Лжеантисфена, переданной Трифиодором Сицилийским, греком из Египта, от чьих трудов до нашего времени не сохранилось практически ничего: «Из Пустоты Всего – Один, Друг(-ой?) и Трет(-ья?), из Них же – Пустота Всего», – по которой ученые и реконструируют систему верований и историю этого навсегда исчезнувшего народа.

Так, во вселенской катастрофе и образовавшейся пустоте, в мир явится Единый бог, что станет отныне и на невообразимо долгие времена миром и вечностью. И эти времена мирты именуют Прежденачальными.

Таким образом, верования миртов, будучи до крайности примитивными и физиологичными, заканчивают мир в точке его начала, отвергая тем самым и принцип самоорганизации материи, и закон возрастания энтропии.

Из их системы, однако, можно сделать некоторые небезынтересные следствия. Так, существование человечества, по верованиям миртов, приходится на короткий и тяжелый период божественной смуты, нечеловеческих страданий, предательств и войн, завершающихся в итоге концом известного мироздания.

Удивительно ли в таком случае, что народ, ничего хорошего от будущего не ожидающий, столь легко примирился с собственным исчезновением с лица земли, исчезновением практически полным, если не считать десятков молчаливых менгиров и распространенного повсеместно рисунка равностороннего треугольника с линиями, сходящимися в его центр, а также загадочной фразы Лжеантисфена, переданной Трифиодором Сицилийским, греком из Египта, от чьих трудов до нашего времени не сохранилось практически ничего: «Из Пустоты Всего – Один, Друг(-ой?) и Трет(-ья?), из Них же – Пустота Всего», – по которой ученые и реконструируют систему верований и историю этого навсегда исчезнувшего народа.

----------------------------------------------------------------------

 

Андрей Коровин

ДООС – крымозавр

 

 

конец дракона

 

 

Нынче в полночь по Гринвичу кончилось время твоё,

Динозавр всемогущий, драконово древнее семя.

И солдаты Гринписа торжественно точат копьё,

Чтоб добить тебя им и покинуть пещерное племя.

 

Ты был добрым и мудрым порою. Порою жесток.

Ты учил нас законам и вере твоей бесконечной.

Что ж, спасибо, конечно. Но каждому в мире – свой срок.

Вот и твой – на исходе. И пахнет карболкой аптечной.

 

Мы не больно убьём тебя. Вспышка – и кончится век.

Мы сожжём твою тушу и прах предадим погребенью.

И какой-то из нас, но не зверь, а уже – человек

Нас научит терпенью, страданью, любви и прощенью.

 

 

утренний рейс

 

 

медленный как «трамвай «желание»

утренний зелёный автобус

 

когда-нибудь я доеду на нём

до станции Подольск

до реки Потудань

до китайской границы

 

его водитель

немолодой хладнокровный скиф

иссушенный многолетней ездой

никуда не торопится

 

солнце всё также всходит и заходит

последнюю тысячу лет

 

хоть бы раз небесный диспетчер

изменил его вечный маршрут

--------------------------------------------------------------------

Маргарита Аль

ДООС – стрекозАль

Я жду

 Звезда 

         утерянная светом

безгоризонтный мир

           бездонная река

 ращу и множу

             видимое в не

движеньем  в никуда

И ранит глаз экран

      И время кукование травы

             И рвёт пространство  луч

                           И гаснут стрел тела

Предвестники из в не

Я жду

и  километры   чувств

кружа

опять влекут

на небеса

Я жду и жду

Когда 

замрут часы

погаснет свет

когда умрут

вращающие бег

 

Я жду и жду и жду и жду

Я научилась ждать

Я научилась быть

И ждать Не быть

И быть опережать

Я жду сжигая в миге  век

сжигая ночью день

о,  как горит от счастья глаз

луны горящей тень

Я жду 

И  мне нельзя помочь

Я плод своей мечты

Как сладко ждать

Того 

чему нет слов

чему нет дня

чей вес как пух

и свет как голоса

я жду 

И пусть зарос мой дом травой

Ей не цвести в полях

И крыши нет над головой

Я жду  

как ждал Аллах

Как ждал Иисус

Как Будда ждал

За каждого из нас

Я жду

Арт-объект Маргариты Аль из коллекции «Мистерия железного человека»

-------------------------------------------------------------------

Крайзер Ферлай

Киев, Украина

 

Невидимые вышли жать

 

Невидимые  вышли  жать

Хрустальной  дали  дань;  

Дин-дон;

Дорогу  солит  серебром  
                               печаль...  

И  поит  очи  соколов  
                             с  ресниц      

вином;  

 

Ладони  поля,  

золотым  стилом,  
                скребут  скрижаль,  
                     шуршат  хвощи...  

Взял  коршун  за  руки  меня,  
         и  полетела  –  поплела:  

Дин-дон;  
             верша  прааащааай...  
             по  дольней  воле,  

Ищи  –  свищи...

 

Иалу (египетский рай).  Сбор урожая   

---------------------------------------------------------------------

 

Денис Безносов

 

приходит

 

что то такое

что то такое такое

что то такое медленнодлинное долгое

что то такое продолговатое продолговатное

что то такое какое? ленивая линия бронзовая линза

что то такое бессмысленное масленое у лун за

что то такое спиной какое-то животное

что то такое нет не живое рвотное рваное вот оно!

что то такое не оно он она они оное такое топающее

что то такое сначала говорящее потом поющее

что то такое потом опять говорящее но это не голова!

что то такое круглее что то нет это не картонная ваза

что то такое с черными лепестками оно перебирает ножками елееле

что то такое выползает из контура голого

что то такое бедра чашки лестницы стрекозы зонтика возле

что то такое после этого дня года минуты недели

что то такое чтото такущее чтото таконное чтотное чтототакомое

что то такое чточтóчто чточтó? чточточтó? что такое? чтототакое?

что то такое чтотота́к! чтотота́к! чтотота́к! чточточто

что

то

так

 

 

бык идет            

 

в

левое полушарие прошлое

аист слышит проще пращура

без/конечностей хлебных крошек

игрушек

разве только на ощупь

имитация наруше

ния решку в реше

то –

то –

 

священные жуки

 

(на выдохе)

Крр чнн ххх

КоРоЧе оНыХ времен

сКОРЧенных Ё манн

(не) (только) небесных ванн

Вон

таМ

Крик Ученых дам(б)

сКруЧенных (т)дум(б)

хо     ло    дом

крючки на КоРточкаХ

тоЧках

кРр чшшшщЩ

 

Священный египетский скарабей

--------------------------------------------------------------

 

Компьютерная графика  Татьяны Бонч-Осмоловской (Сидней, Австралия)

 

«…в этом месте ужасна иллюзия  зрения: над головой видишь не более трех-четырех  ступеней;  вниз  –  то же самое; ступени загнуты; пирамида видится повешенной в воздух планетой,  не  имеющей касанья с землей; ты – вот-вот-вот свергнешься через  головы  тебя  держащих людей,  головой  вниз,  вверх  пятами;  мы  вдруг  ощутили  дикий  ужас   от небывалости  своего  положения;  это  странное    физиологическое   ощущение, переходящее  в  моральное  чувство   вывернутости  тебя  наизнанку,  называют здешние арабы пирамидной болезнью… хотелось  низринуться, несмотря ни на что, потому что все, что ни есть, как вскричало: "Ужас, яма и петля тебе, человек!" Для меня же эта вывернутость наизнанку связалась с поворотным  моментом всей жизни; последствие пирамидной болезни –  перемена  органов  восприятия; жизнь окрасилась новой тональностью; как  будто   всходил  на  рябые  ступени  одним,  сошел же другим;  измененное отношение  к жизни сказалось скоро  начатым "Петербургом";  там передано ощущение стоянья перед сфинксом  на   протяженье всего романа. …Вот с чем сошел я с вершины, как бы оглушенный паденьем огромного тела; и глухоту с той поры я понес по годам; "пирамидная болезнь" длилась долго; меж  влезанием на трухлявый бок пирамиды и переживаньями "Петербурга" протянулась явная связь; приводимый отрывок вставляю сознательно я  в этом месте; эта – схваченность роком, вперенность в сфинкса, загадывающего нам загадки, сопровождала года».

 

Андрей Белый  «Между двух революций»

 

---------------------------------------------------------------------------

 

Дэвид Робертс. Гиза. Большой сфинкс (1838-1839)

-----------------------------------------------------------------------------

 

Надежда Никитина

Сергиев Посад

 

1.

Мне бы клятву дать во всевиновности

                                        всезимовности 

                                        неземии 

                                        всепении 

 

                                        высоком. 

 

в синеве пустых стаканов

в синих снах или бордовых

в синем взмахе чьих-то пальцев

в монотонном напеваньи.

в первозданных

  

прыганьях    

                по крышам

                                    через слов

                                                       закоренелость 

 

в духе сонном

в духе дымом

 

в стопных бденьях танцевальных

босиком – первоначальных.

 

А я врыт в песок по горло.

 

2

белой кельей был бы дом –

лилией

я – монахом красным –

чутким ухом

крыльями

 

не коленное моление –

                         пение

                         свистение

                         мычание

                         блаженное

                         легчание

                         свисание

                         через край

 

                         к реке.

 

а я врыт в песок по горло.

 

* * *

На сыром своем пиру

город потчует туманом

желтые дома поутру.

На предбуйственном пиру!

------------------------------------------------------------

 

Александр Моцар

ДООС – лавразавр

Киев, Укрвина

 

* * *
она пирамида, потому что такая фамилия.

итак, пирамида выходит на улицу и идет к остановке.

садясь в троллейбус, замечает обилие

людей с взглядом затравленно-робким.

 

пирамида понимает, что каким-то образом

попала в сон незнакомого человека.

ей становится очень холодно,

она достает из кошелька четыре монеты

 

и отдает их кондуктору с такими словами:

– вы не в курсе, куда мы собственно едем?

кондуктор отвечает: – сам толком не знаю,

все зависит от некого александра, который заснул

                                                                        на рассвете.

 

александр проспит еще примерно три часа.

может быть четыре или пять, я сам не знаю толком.

пирамида мрачнеет, щурит глаза,

от чего ее взгляд становится затравленно-робким. 

 

 

* * *
эта линия на ладони называется линией жизни

 

эта линия?

                  

                       эта?

 

та что ластиком времени стерта до половины

--------------------------------------------------------------------

 

 

Миру – миф

 

Анатолий Золотухин

Николаев, Украина

 

 

«Быть или не быть?

Самое главное в этой формуле  –  или»...

К. Кедров

 

 

На первый взгляд между этими названиями нет ничего общего. Легенды о сфинксе встречаются в Египте со времен Древнего царства (2707-2150 гг. до н.э.). Само название Сфинкс звучит на древнеегипетском языке как «шепсес анх» – «живой образ». Предполагают, что образ египетского сфинкса был заимствован древними греками, в их мифологии (Гесиод, «Теогония») Сфинкс (Σφίγξ – «душительница»)  –  чудовище, порожденное Ехидной, с лицом и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы. Гера наслала её на  Фивы в наказание, и она каждому, входящему в город, задавала один вопрос, а всех, кто не сумел дать правильный ответ, убивала. Эдипу единственному удалось ответить на ее вопрос, после чего она бросилась с горы и разбилась. Что касается имени скифов (Σκύθαι – «мрачный, угрюмый»), то это название дано было древними греками группе ираноязычных народов, проживавших на территории нынешних Молдавии, Украины, Южной России, Казахстана и части Сибири. Считается, что оно впервые упомянуто в «Истории» Геродота (484-425 гг. до н.э.). На самом деле, имена «Сфинкс» и «Скиф» объединяет то, что их создал, вероятно, Гомер.

Жизнь наша подобна Сфинкс, ибо за всю историю развития человечества накопилось немало таких убийственных вопросов, за разгадку которых многие принесли в жертву свои жизни, а ответы на них так и не были найдены. Среди них есть и вопросы, оставленные создателем мифа о Семивратных Фивах, он же, вероятно, придумал и имя Сфинкс. Сразу же отмечу (эта тема требует отдельного рассказа), что Гесиода не существовало, это был псевдоним Гомера и именно ему принадлежат все произведения Гесиода, в том числе и «Теогония», где упомянута Сфинкс. Из множества «убийственных» вопросов Сфинкс, рассмотрим здесь только три: почему до сих пор остается неизвестной биография Гомера, что на самом деле означает имя Гомер и почему ни в одном из приписываемых ему сегодня произведений не упоминается имя скифов?.

В «Илиаде» говорится о скифском племени будинов, в «Одиссее» упомянут город и народ киммерийский, 25 раз названы в «Илиаде» и всего лишь один раз – в «Одиссее»  фракийцы а вот имени скифов нет. Возникает вопрос: почему? В статье «Гомер – миф или реальность?», («Журнал ПОэтов» № 1, 2011 г.), мною показано, что Гомер жил в 657-581 гг. до н.э. В то время скифы не только вышли на авансцену истории, но, по сути, вытеснили киммерийцев из родных мест, и это древнейшее воинственное племя оказалось рассеянным среди тех же скифов и других племен, а затем и прекратило свое существование. Этот процесс растянулся на один или два века. Дело в том, что нет  разительного отличия культур между киммерийцами и скифами, на основании которого археологи обачно делают свои выводы, а это говорит, во-первых, о родстве (у Моисея киммериец Гомер и скиф Магог – братья), а, во-вторых, о том, что при этом имело место как вытеснение, так и взаимопроникновение племен. Прямым доказательством этого является рассказ Геродота о битве киммерийских вождей между собой из-за того, что одна часть из них не хотела покидать родных мест, а другая хотела уйти от сильного войска наступающих скифов. Так вот, та часть племени вождей киммерийских, которые решили остаться на родине в Гилее (ныне Николаевская область Украины), стала называться царскими скифами, именно из этого рода и происходил Гомер.

Нужно подчеркнуть, что семилетний период пребывания Гомера в Египте с 629 по 621 гг. до н.э. и еще год в Финикии у родителей своей матери в г. Сидоне (Сайда), сыграл решающую роль в его духовном росте (см. А. Золотухин, «Гомер. Имманентная биография», Николаев, 2001). Находясь на службе у Псамметиха I, он имел возможность познакомиться с самыми выдающимися учеными и жрецами Египта. Разумеется, он видел у пирамид Гизы Сфинкса. Но, пожалуй, самым главным было то, что он познакомился с литературными произведениями шумеро-аккадской, египетской,  древнееврейской литературы, собрал сведения об Атлантиде, а также по географии и астрономии. Именно после знакомства с Пятикнижием Моисея, он присвоил себе имя Гомера, как далекого своего предка киммерийского рода, из которого происходил он сам, чем очень гордился и потому не считал себя варваром по сравнению с греками. С древнееврейского языка имя Гомер переводится, как «законченность, совершенство». Разумеется, в своем творчестве Гомер пользовался только древнегреческим толкованием этого имени, которое, однако, имеет два разных перевода: «слепец» и «заложник». Для того чтобы уйти от толкования его имени как заложника,  Гомер в своих мифах и эпосах ввел таких слепых певцов-пророков, как Финей («Аргонавтика»), Демодок, Тиресий («Одиссея») и Тамир Фракийский («Илиада»). Это дало повод изображать поэта слепым. На самом деле, его творчество свидетельствует, что он не только не был слепым, но, прежде всего, действительно, был заложником своего варварского происхождения, что в значительной мере усложнило признание его произведений в Греции. Именно это и вынудило Гомера публиковать свои труды под первым в истории европейской литературы псевдонимом грека Гесиода.

Парадоксальную ситуацию, сложившуюся в связи с отсутствием биографии Гомера, невозможно объяснить ничем другим, кроме как его варварским происхождением. Если бы Гомер на самом деле был греком, как это принято сегодня считать, то что могло ему помешать написать свою биографию?  Вслед за этим возникает еще более странный вопрос: почему многие выдающиеся современники Гомера, такие, как Фалес, Анаксимандр, Нестор, Солон и Писистрат (последние учредили даже Панафинеи с публичным чтением на них «Илиады» и «Одиссеи»), некоторые из них знали его лично, и почти все знали, где он жил, но они тоже не оставили никаких свидетельств об этом – почему? Ведь при той популярности его произведений, какую он имел при жизни, даже скромная его биография, написанная им самим или его современниками, вызвала бы в Греции колоссальный интерес. В связи с этим возникает и третий, вполне естественный и логичный вопрос: чем объясняется это тотальное молчание, как самого Гомера, так и его современников? Почему молчали не только современники, но даже их далекие потомки, которым они наверняка изустно передали подлинные сведения о Гомере? О скифах не будем говорить – у них не было письменности, хотя они знали и почитали Гомера. Из «Борисфенитской речи» Диона Хрисостома (ок. 40-120 гг.), записанной в Ольвии в 95 г. н.э., т.е. через 700 лет после жизни Гомера, где он с удивлением (в Греции этого не было!) отметил, что почти все граждане читают Гомера, знают наизусть «Илиаду», и почитают Ахилла как божество. Нам теперь уже ясно, почему ольвиополиты, будучи земляками Гомера, так ревностно относились к нему и его брату Ахиллу. Но, спрашивается, почему Хрисостом, употребив оборот «ваш Гомер», ни словом не обмолвился о том, что Гомер был их земляком?

Парадоксальную ситуацию, возникшую вокруг биографии Гомера, разрешает одно очень важное высказывание современника Гомера, первого греческого философа, одного из семи мудрецов Древней Греции, Фалеса Милетского (624-546 гг. до н.э.), который говорил: «За три вещи благодарен я судьбе: во-первых, что я человек, а не животное; во-вторых, что я мужчина, а не женщина; в-третьих, что я эллин, а не варвар». Итак, парадокс объясняется просто – Гомер в глазах греков был варваром, т.е. по определению иноземец, бескультурый, грубый, изъясняющийся на непонятном языке. Родоначальник древнегреческой культуры был варваром?!  А вот с этим греки никак не хотели соглашаться! Гомер это понимал и, судя по всему, внешне принимал, но внутренне не мог согласиться с этим, ибо любил свою родину: «Сладостней родины нет ничего и родителей милых».

И тогда возник молчаливый исторический компромисс, который продержался до наших дней: Гомер открыто не описывал варварский мир, не говорил о своем варварском происхождении и даже вообще не подписывал произведения своим именем, а греки, в свою очередь, нигде не называли его варваром. Так с молчаливого согласия обеих сторон был создан миф об исключительно греческом происхождении Гомера. Как известно, о чести быть родиной Гомера спорило семь городов: Кума, Смирна, Хиос, Колофон, Пафос, Аргос, Афины. На самом деле список этих городов доходил до 20. Однако, даже в этот, расширенный список не вошли, такие греческие города как Элай (ныне Седдюльбахир) и Каллиополь (на берегу Гемликского залива Мраморного моря), где на самом деле жил Гомер. И это тоже неслучайно, ибо эти города были основаны варварами, что неминуемо бросало бы тень на его греческое происхождение. Так, историкам известно, что первоначально г. Элай (Антандр), который в «Одиссее» описан как Итака (иносказательный смысл этого имени – «Мой город»), назывался Киммеридой, что этим городом владели киммерийцы на протяжении 100 лет. А  заложил этот город, как выяснилось из скрытых стихов, в середине VIII в. до н.э. прапрадед Гомера, Таргитай, основатель скифского рода по Геродоту. Что уже в таком случае говорить о г. Ольвии  в Скифии, где родился и жил Гомер до 11 лет, когда скифский царь Пан изгнал отца, а за ним бежал и он вместе с Еленой. Ахилл с матерью оставались в плену у Пана. Это была 1-я Ольвия, оснванная в 710 г. до н.э., находилась она в районе ныне «Сухого фонтана» в г. Николаеве, но жизнь этого города была не более 2-3-х веков. Зато 2-я Ольвия (возле села Парутино в Николаевской области), основанная Ахиллом и Музой Гомера, Лаэртидой, в 622 г. до н.э., оказалась, действительно «счастливой» – просуществовала более 1000 лет.

Гомер во всех своих произведениях внедрил скрытые стихи, содержание которых описывает его жизнь, именно поэтому ему не нужно было подписывать собственные произведения и писать автобиографию. Фактически с изобретением скрытых стихов поэт разработал тайный способ защиты авторских прав. Как видим, Гомер, решая вполне гамлетовский вопрос «Быть или не быть?», выбрал именно золотую середину, «или» по К. Кедрову, как самое главное и как свободу, и не прогадал. В результате этой двойной бухгалтерии основателю европейской культуры удалось описать историю не только греческого (открыто – «метаметафорой»), но и (скрытно – «инсайдаутом») киммерийско-скифского мира, в центре которого оказалась история его собственной жизни как последнего киммерийского царя. Все его десять сыновей от Лаэртиды-Клеопатры (4), Пенелопы (1) и Калипсо-Ифигении (5), назывались уже скифами. Сын Гомера от Пенелопы, Телемах, под именем скифского царя Анахарсиса, был признан мудрецом Древней Греции. Но, это родство также осталось тайной и уже казалось, что история не сохранила для нас свидетельств этой связи.

Геродот, посетив Скифию через 130 лет после него, честно записал рассказы о происхождении скифов и привел правдивую родословную Анахарсиса в своей «Истории»: «Анахарсис, как я узнал от Тимна, опекуна Ариапифа, был дядей по отцу скифского царя Идантирса, сыном Гнура, внуком Лика и правнуком Спаргапифа».

Таким образом, эта родословная выглядит так: Спаргапиф → Лик → Гнур → Анахарсис, Савлий → Идантирс. Реальным именем отца Гомера было имя Лик, об этом он многократно говорит в скрытых стихах. Так что, под именем Гнур следует понимать именно Гомера. Можно предположить, что здесь имя Гнур – Γνούρου – это сокращенное имя Γνῶριμος – «Известный, Знаменитый». В скрытых стихах Гомер отметил, что его сын от Пенелопы, Телемах, на соревновании с 12 прорицателями за свои афоризмы был признан одним из мудрецов Древней Греции в 31 год. Геродот особо подчеркнул в «Истории» (IV, 46) то, что «... Ведь нет ни одного племени у Понта, которое бы выдавалось мудростью, и мы не знаем ни одного ученого мужа, кроме скифского племени и Анахарсиса». Теперь любопытно читать в многочисленных и римских источниках (их сохранилось около 300), описывающих нравы скифов, о том, что, когда царь Анахарсис приехал из Скифии в Грецию, оказалось, что он родился, воспитывался и жил в греческом г. Элае (Итака в «Одиссее»). Так что, у нас есть все основания поставить знак равенства между этими именами: Анахарсис=Телемах.    Таргитай (776-697) → (Липоксай, Арпоксай) Колаксай (732-666) → Спаргапиф (715-646) → Лик (676-596) → Гнур-Гомер (657-581) → Гилл-Скиф (638-580), Савлий (607-540) → Идантирс (580-510) → Ариант (540-460) → Ариапиф (505-430) → Скил (485-449), Октамасад (480-410) → Атей (429-339).   

А что знали скифы о Гомере? Конечно, царские скифы как самое мощное и развитое племя знали его творчество и гордились Гомером. Об этом говорит уже упомянутое выше Геродотом его скифское прозвище Гнур, т.е. «Знаменитый». Прославил Гомера и его внук Идантирс, разгромивший огромнейшее (700 тыс.) по тем временам войско Дария в Скифии и по сути своей этой победой спас Античную Грецию от порабощения персов (подробно ход этой самой древней отечественной войны разобран в моей книге: «Экзампей», Николаев, «Возможности Киммерии», 2005). В дальнейшем уже с ослабленными персами греки и сами смогли справиться. Прямым свидетельством того, что скифы считали своим по происхождению Ахилла, является золотая обкладка скифского горита – колчана для лука и стрел из Мелитопольского кургана IV в. до н.э. Основной сюжет изображений на горите связан с Ахиллом. Но, пожалуй, самым значительным подтверждением того, что скифы гордились Гомером является золотая скифская пектораль IV в. до н.э., найденная в кургане «Толстая Могила» николаевцем Б.Н. Мозалевским. Мною дополнен анализ семиотики пекторали (см. «Экзампей», с.64-81), выполненный ранее Д.С. Раевским и М.В. Русяевой, в результате чего выяснилось следующее. В центре композиции изображено золотое руно, которое было символом царской власти в Скифии. Его держат: справа скифский царь Атей, а слева – автор мифа об аргонавтах, Гомер. В целом всю композицию пекторали можно назвать ритуалом причащения, или передачи власти, с золотым руном от своего знаменитого предка, киммерийского царя Гнура-Гомера, скифскому царю Атею. Как видим, скифский царь Атей, завоевавший пол-Европы, не только хорошо знал историю своего древнего рода и произведения своего предка, но и гордился своим происхождением от Гомера.

Так что, Эдип сегодня, перефразируя Шекспира, вполне мог бы сказать: «Есть много тайн на свете, друзья скифы, что и не снились даже Сфинкс»...

----------------------------------------------------------------------------

 

«Золотое Руно – древняя карта Скифии (ныне Украины, на пекторали она перевернута, т.к. ориентирована не на Север (как современные и др. условные карты пекторали, а на Юг.), где треугольный выступ вверху означает древний Крым, а справа от него рог для питья воды – означает Днепр».

 

С.М. Пауков "Тайны золотой пекторали"

(Археология.РУ)

 

Фрагмент золотой пекторали

------------------------------------------------------------------------

 

«…цари скифов… послали вестника, принесшего в дар Дарию птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Персы спрашивали принесшего дары о значении подарков. Он сказал, что ему было приказано только, отдав [дары ], как можно скорее удалиться. Он предложил, чтобы персы, если они мудры, сами поняли, что означают эти дары. Услышав это, персы стали совещаться. Дарий высказал мнение, что скифы отдают ему и самих себя, и землю, и воду. Он предположил это на том основании, что мышь живет в земле, питаясь теми же злаками, что и человек, лягушка – в воде, птица более всего походит на лошадь; стрелы же [означают], что скифы отдают свою военную мощь. Вот такое мнение было высказано Дарием. Этому мнению противостояло мнение Гобрия… Он предположил, что эти дары означают: «Если только вы, персы, не улетите в небо, обратившись в птиц, не укроетесь в земле, став мышами, или не прыгнете в болото, обратившись в лягушек, вы не вернетесь назад, поражаемые вот этими стрелами».

Геродот «История»

 

Дарий в виде сфинкса

----------------------------------------------------------

 

Лидия Григорьева

ДООС – стреказанка

Лондон, Великобритания

 

 

Поющие лягушки

 

 

Поющие лягушки скрывают свое лицо,

прячут его в болотной тине,

стесняются, пучат глаза, но поют –

и хором, и  в одиночку.

Им только дай весеннюю тёмную ночку!

Солисты особенно надувают щеки,

тужатся от наслажденья

и думают, что поют.

 

А поют они оттого, что хорошо поели

и теперь захотели жениться,

выйти замуж,

влюбиться в конце концов! –

дабы породить лягушачьих птенцов –

головастиков без роду и племени,

без семьи, без родни –

детдомовские они.

Но зато у них есть

свое обжитое болото –

то-то! –

где они, повзрослев, будут петь,

хором или поврозь, не суть важно.

Главное, чтобы было тепло

и особенно – влажно...

2.

Поющие лягушки – для нас

иностранцы.

Разве не так режет слух

незнакомый язык?

Мало ли о чем на нем судачат?

А вдруг о тебе? Типа:

какие помятые брюки у этого пацана,

и, ха-ха,

сношенные до самых стелек туфли.

А у нее корявые коленки.

И чего целуются? Нашли место!

Перед лягушатами стыдно.

И вообще, кто они такие

эти люди?

Понаехали тут!

И хором, и ором, и матом, набатом –

лягушки в болоте стрекочут, бормочут,

курлычут, хохочут, воркуют –

поют.

Только вот незадача:

это мы поселились у самой воды,

у запруды, что скрыта муаровой тиной.

А болото тут было всегда.

Это мы – иностранцы.

Да-да...

 

27.02.11

----------------------------------------------------------------

 

Александр Бубнов

доктор филологических наук

ДООС – палиндрозавр

Курск

 

Фантазия...

 

В основе визуального стиха – реальная надпись на скифской чаше

-------------------------------------------------------------------

 

Хадаа Сендоо

Улан-Батор, Монголия

 

Монгольские слова

 

Монгольские слова

Несущиеся вскачь, поющие

Подобные большому табуну

На вольных пастбищах пасутся

И в каждом сердце

Солнцем и Луной живут

 

Как будто сразу после динозавров

Они из-под земли рванулись

И вместе с ними на своем коне я мчусь

Слова меня пленяют

Взлетающими гривами

Я радуюсь, ликую и печалюсь

Я ими опьянен – и так бывает

Я их читаю женщинам

Идущим и бегущим

По улицам, тропинкам

Таким волнующим и одиноким

О, мои великие Есугей и Оэлун

 

Я очарован

Голосами древними

Оленей и волков

Вещающих свое великолепье

По всей Европе, Азии

И Средиземноморью

Сияньем озаряя

Пустыни, горы, реки и долины

Верблюдов, коз и даже звезды

 

А буквы родной Монголии моей

Как будто кони с привязи сорвались

И с цокотом подков по всей земле бегут!

 

 

Собрала разбежавшиеся монгольские слова по-русски Александра Заболотская

Казань

-------------------------------------------------

 

Надежда Агафонова

Николаев, Украина

 

Пой дождю осанну

 

В этом городе

С названием кодовым

У меня на тебя

Мода.

И дождливая плакса-погода –

Лучшая из кутюрье.

Восемьдесят тысяч лье

Под водой

Мы плыли.

Играли – шутя – в морской бой.

Оставь мне хотя бы один кораблик.

Я хочу вернуться на нём

Домой.

Комкаю веки. Шепчу: «Крибле-крабле…

Бумс!..»

Где же дом?

Нет ни кошки, ни ложки.

Лишь берег. Лишь ряскою

Лодка обросшая, где ты –

Мой… Харон.

Подайте монету!

Карандашом по листу –

Как стилетом.

Я убью тебя,

Лодочник,

Завтра, к обеду –

Откровением рифмы

В графитовом карцере.

В реку забвения

Лью ламентации:

Ты –

Моя Родина,

Ты –

Моя ФРАНЦИЯ.

Пой, если сможешь,

Дождю осанну.

 

Мне час до костра.

Мне имя – Жанна…

 

* * *

Завидев падающую звезду,

Не спеши загадывать желание.

Это плачет Свет.

О твоей душе.

 

* * *

Проиграла тебя в Жизнь.

Проиграла тебя в Смерть.

Последний козырь

Прилип к душе.

Отдираю с мясом,

Складываю самолётик,

Запускаю в небо.

------------------------------------------------------------

 

Айя Рум

Санкт-Петербург

 

ьъ

 

я пишущая машинка
я крыса, шпион и двойной агент
я жертва, убийца и великий поэт
внутри меня стук
и сама я стучу по бумаге
свинцовыми буквами смысла
свинцовыми пулями правды
свинцовой дробью надежды
буква О пробивает бумагу насквозь
буква Р заедает
я немного картавлю
полтора десятка букв стерто
полтора десятка отвалилось
я пишущая машинка
у меня работают две буквы
одна твердый знак
одна мягкий знак
я напишу гениальную поэму
из двух букв
которая изменит вашу жизнь

жаль только, что я не смогу  прочитать вам ее вслух...

 

 

спать внутри крокодила

 

спать внутри крокодила
уютно свернувшись сотенной банкнотой
словно в бумажнике
и ни о чем не думать
подключившись к мозгу рептилии
видеть сквозь зеленую толщу воды
рыб, антилоп и черепах
не думать неокортексом
просто смотреть
это так здорово
спать внутри крокодила
и ни о чем не думать

-------------------------------------------------------------

 

«Амазонки усвоили язык своих мужей-скифов, и когда те пожелали вместе с амазонками вернуться к скифам, амазонки отказались: «Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли» … От брака скифов с амазонками произошли савроматы, говорящие на искаженном скифском языке, так как амазонки плохо усвоили язык. С тех пор савроматские женщины сохраняют стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами»

Геродот «История»

-----------------------------------------------------

Михаил Зенкевич

Мужицкий сфинкс

Фрагмент

 

Революция застала Семена Палыча за обычным занятием — обучением очередной маршевой пулеметной команды и быстро по-праздничному перевернула привычный серый уклад его солдатской жизни. Выгнала из закоулков казарм и стрельбищ и понесла из Ораниенбаума сначала в строю с музыкой к белому барскому особняку Таврического дворца, а потом на грузовиках с пулеметами по грязному шоссе к цитадели Советов – Смольному. Скоро он сменил жестяную трехцветную кокарду на серой шапке на красную жестяную звезду, превратился из солдата в красноармейца и пошел с пулеметом уже не на австрийцев и германцев, а на Колчака и Деникина.

– Ну, Ленин удумал. Рази может один человек все переворотить? Сам народ перемутился. Я учитываю все положение и сужу так с точки зрения моей правильности. Для чего-нибудь живет же человек и удумыват, как лучше быть...

Семен Палыч редко выскажется напрямик, без обиняков. Он долго крутится вокруг да около, словно боится спугнуть свои мысли, медленно наезживает их телегой, как дроф в степи.

– Инвентарю нет... Все мы можем производить по-нашему, по-крестьянскому, а вот с железом нам трудно... Как говорится, один с сошкой, а с ложкой-то и не сосчиташь сколько, – жалуется он. – Деньги не Бог, они милуют и больше разума дают...

Я смотрю на лицо Семен Палыча, такое же серое, невзрачное, знакомое, как тысячи крестьянских лиц, похожих друг на друга, как один загон в поле на другой, и вдруг вспоминаю стихотворение в прозе «Сфинкс» Тургенева. Вот он, этот мужицкий сфинкс, с муругим скуластым, из серого булыжника высеченным ликом! В желто-соломенной пустыне созревших хлебов, среди приземистых пирамид скирдов и одоний, под тихим немеркнущим заревом поздней летней зари повернул он ко мне простое, плоское, непроницаемое лицо и предлагает разрешить свою, неведомую ему самому загадку...

– От мертвой пчелы кануна не будет, – прерывает мои размышления Семен Палыч и идет подметать метлой с тока в кучу обмолоченное, но еще не провеянное зерно с мякиной. Мне уже не чудится в нем ничего загадочного, сфинксоподобного. Вероятно, все это было только миражной игрой необычного облачного освещения. Тем не менее неожиданно промелькнувшая мысль о мужицком сфинксе занимает меня, и я обдумываю ее, бродя за скирдами вокруг гумна. Мне вспоминается мужик Марей Достоевского и Платон Каратаев Толстого. Разве Семен Палыч не укрыл меня на пашне от преследования петербургских кошмаров, как Марей напуганного криком о волке мальчика?

Разве он не сносил покорно десятилетнюю военную страду, как Платон Каратаев? Но ведь он совсем не похож на них или, вернее, похож только в одном: от него исходят вместе с крепким мужицким запахом те же темные тепловые лучи, как от парной весенней земли, от наливающегося зерна. <… > Он, по собственному его выражению, убивец – «такого убивца поискать», но с ним совсем не жутко, – сидя здесь на теплом току около пшеничного умолота и слушая его рассказы, думаешь, что и война, и революция – только глубокая вспашка, сев человеческих жизней для урожаев будущего, а самая отдача жизни кажется такой же простой и нестрашной, как бросание зерна в землю. Что за беда, если часть драгоценных полновесных зерен осыпается зря – «без урону никак нельзя», без этого не совершается севооборот веков у расточительного скопидома – времени. Семен Палыч оторвался со своей Непочетовкой от прошлого и еще не нашел лучшего будущего. <…> Путь к будущему для него еще темен, он часто сбивается с большака и, потеряв вешки, нащупывает валенком и кнутовищем под рыхлым снегом твердый, накатанный наст, как обоз на розвальнях в буран. И я верю в эти осторожные мужицкие поиски, вспоминая слова Семен Палыча: «Для чего-нибудь живет же человек и удумыват, как лучше быть». <…>

Умаявшись за день, он скоро засыпает. Но мне спать не хочется, я лежу на спине, лицом к звездам, смотрю на белую, блестящую прямо надо мной в зените Вегу, вспоминаю о мужицком сфинксе и начинаю складывать и шепотом про себя бормотать стихи:

По глазам полянин, по скулам финн. 

Миллионы таких безликих обличий, 

Чернозема, суглинка и супеси сфинкс, 

Неразгаданный сфинкс мужичий!

В белом мареве дальних полярных морей 

Век, как летнюю ночь, со мной коротая, 

Родимчик рукою сними, как Марей, 

Побалагурь, как Платон Каратаев!..

 

1928

--------------------------------------------------------------

Виктор Клыков

ДООС – австрозавр

Вена, Австрия     

 

Скифский характер

 

Я хочу быть другим,

На себя не похожим.

Я хочу, как придете,

Вам двинуть по роже!

 

Просто так,

не со зла,

Посмотреть на вас,

Батенька,

В роли козла.

 

Посмотреть, как разинете

Рот в изумленье.

Вот так Виктор, – каков!

Да еще в воскресенье.

 

Вот такой я бываю,

Когда ветер с востока

Предков волю приносит.

Всё во мне вдруг взметнется

И отмщения просит.

 

Чёрт те знает, за что?

За какую обиду?

Может кто-то, когда-то

Меня вздрючил на дыбе?

 

Может где-то, когда-то

Меня высекли плетью?

А теперь вы один

За это в ответе!!

-------------------------------------------------------

 

Татьяна Зоммер

 

Жаб дирижабль

 

              «дирижер жаб – дирижабль»

Константин Кедров,

«Бурлюк в Москве 1958-го»

 

на груди много жаб

но – дирижабль

 

дирижирует дирижабль

поднимаются многотрудные жабы

ежедневно на борт

 

еле-еле летим

ежедневный

полет нормальный

 

вроде и жабы все сыты

и дирижабль как будто

по-настоящему

парит в воздухе

 

но

неожиданно

дирижирует дирижабль

спойте жабы песенку

про то

как вы прекрасны…

 

жабы песню жабью поют

отпускают

внутреннюю веревку

и – уле-тают обратно на землю

в свое болото

откуда вышли

откуда пришли

 

а дирижабль взмывает в воздух

долго-долго парит душа

и больше уже не возвращается

на грешную жабию землю

 

а жаль

 

когда теперь еще прилетит

посетит землю

инопланетный дирижабль

душ ковчег

жаб дирижабль

Компьютерная графика Кристины Зейтунян-БелоусБелоус (Париж, Франция)

------------------------------------------------------------

 

М. фон Мюнхгаузен

 

Справочник по общению с другими существами

 

 

– Вы хотите публиковаться именно как М. фон Мюнхгаузен?

– Да, именно М. фон Мюнхгаузен – в моих жилах течет  четвертинка  немецкой крови, поэтому я не отрицаю того факта, что достопочтенный барон фон Мюнхгаузен мог быть моим прапрапрадедушкой.  Во всяком случае, духовное родство налицо.

 

Александра Пауль

 

 

Человеку всегда есть с кем поговорить. Если под рукой нет людей, то  других живых и чувствующих существ хватает. Стоит только оглянуться вокруг в привычном городском ландшафте...

И выбрать подходящую тему.

C кошками надо разговаривать о матриархате, коварстве фелинообразных, правильном коэффициенте независимости, об интриганстве высшей пробы, об искусстве пускать в ход отточенные когти,  о Кастанеде и египетском Таро, сумеречной поэзии и о прелестях хорошей рыбы.

С городскими цветами – о технике пробивания головой асфальтных покрытий, о тонкостях отношений цветов и пчел, о том, почетна ли жизнь в икебане, о милом непостоянстве всего прекрасного, о таинственной связи женщин и цветов, о том, как живется цветам, ставшим именами, о слабости, которая является силой, о том, насколько целебно вино из одуванчиков,  и о том,  все ли можно сказать цветами, как утверждает известная реклама.

С облаками — о счастье вольного полета, о дизайне воздушных замков,  о том, нравятся ли им  фотографироваться, об изменчивой  географии внизу, о том, верят ли они в то, что Die Gedanken sind frei, о точном адресе небесной канцелярии, о том, любят ли они самолеты, об их родстве с сахарной ватой, о том, что они делают с улетевшими прямо в них воздушными змеями, и о поэме «Облако в штанах».

С деревьями – об игре  в две руки с ветром, о  разнице вкусов рассвета и заката, о практиках глубокого сновидения, о нудизме и каково это – чувствовать жизнь всем телом, о средиземных онтах, о наследниках друидов, о преданности своему делу, о запредельности терпения, о том, как правильно пускать корни, о тепле снега и о прочной дружбе «от вечности до вечности». И о том, есть ли жизнь после вырубки.

С воронами – о новостях Лондона (у каждой правильной вороны есть родственники в Тауэре), о вредных суевериях и умении видеть суть за оболочкой, даже если оболочка черная , о готах , викке, о нехватке белых ведьм для баланса в мире, о роли воронов в литературных произведениях, об  оттенках черного юмора и  научной пользе скептического отношения к действительности в строго ограниченных местах и дозах. И о сыре, конечно (а тему лисиц лучше не трогать).

С чаем – о афоризмах Лао-Цзы, о китайских замысловатых садах, о том, какого компаньона он предпочитает для сопровождения  — молоко или лимон, о тяжелом нраве строгих к своим ученикам иероглифов, о гейшах и чайных домиках в вишневых рощах, о необходимости  ром-баб для подслащивания жизни, о медитациях и о вкусно пахнущей  тишине.

С дождем – о средствах изготовления радуги, аранжировках танца дождевых капель, об аккредитации  шаманов,  вызывающих стихию с небес, о взаимозависимости воды и огня, о магии озона, о смывающем  все условности страстном ливне, о текучести нравов, о цикличности существования и о людях с дождем внутри. И о неотвратимости возвращения солнца.

С тропинками – о свободе выбора, о тенистых соблазнах на пути, о неожиданных земляничных оазисах, о полянах, полных приглушенного света, о том, нужны ли бетонированные дороги, об  умении читать знаки, о Борхесе с  Павичем (с их многоходовостью и многовариантностью), о сюрпризах любой сложности, о проблемах футурологии и о том, что скрывается за углом.

С карандашами – о характере штрихов, о темпераменте  бумаги, о способах ведения тайных дневников, о забавных секретных кодах, о комиксах и тэгах, о важности ручной работы, о вторичности фотографии, о бессмертии импрессионизма,  о пользе черновиков и важности закорючек, о соотношении толщины и тонкости, о средствах раскрашивания судьбы.

Приятных вам разговоров!

 

Рисунок Кристины Зейтунян-Белоус (Париж, Франция)

------------------------------------------------------------------------

 

Владимир Асмирко

 

Фрагменты композиции «Горсть песка»

 

 

 

«– Идем сюда, – сказал Ка, – где Скифы из Сфинкса по утрам бегают по золотистому песку. Лелеемые усталой ладонью ветра, сыпались пески и убегали дальше то как мука, то как снег, то как золотое море шумящих тихо-золотистых струн. …Песчано-золотая змея засыпала и последним каменным взором с желтым зрачком посмотрела на каменного льва. Чтобы напоминать молодым людским волнам о старых гребнях людей, его вытесали из камня и дали упругий удар хвоста кругом (плененных) бедер, и полузакрытые глаза, и разрезанные морщинами веков губы. Он смотрел по-человечески вдаль, полузакрыв в песках звериные лапы. Случалось, что утренний морок останавливался около уст шептаться о тайнах столетий. В это время малиновый меч солнца упал поперек пустыни, а черные пятна ночи побежали прочь, и прекрасное пение бесов донеслось до змеи из глубин мятежного звериного камня. Что там было, там, в подземельях львиного туловища, за кругом львиного хвоста?

Седой вдохновенный жрец отодвигал на нити времен новую четку дня. Он стоял протянув руку. …А кругом, как стены храма, с задернутыми облаками глазами, лежал наполовину человеческий лев. Губка времени была пролита на его лицо».

 

Велимир Хлебников «Скуфья скифа, 1916

---------------------------------------------------------------------

 

Игорь Яркевич

 

История советской дуры

 

Коллаж Елены Кацюбы. Специально для ПО

 

Советская власть рухнула потому, что не выдержала  советской дуры. Советская дура не могла без советской власти и тоже рухнула. Потом советская дура воскресла. Вместе с ней воскресла и советская власть.

Советская власть вернулась. Советская дура тоже вернулась. У нее всегда были хорошие глаза. У советской власти тоже были хорошие глаза. Советская власть отражалась в глазах советской дуры. После того, как советская дура воскресла, у нее глаза стали еще лучше. У советской власти, когда она воскресла, глаза остались без изменений.

Советская дура постоянно о чем-то думала. Что-то решала. Что-то просчитывал. В общем, она была не такая и дура. Просто она была очень доверчивая и верила во все, что ей предлагал советский мир. В итоге у нее получалось все наоборот. Все наискосок. Контуры предмета у нее расходились с предметом. И в результате она всегда оказывалась дурой. Но ей так больше навилось. Так у нее получалось пространство без начала и без конца, в котором она могла быть кем угодно – и диссиденткой, и патриотом, и националисткой, и коммунисткой, и Красной шапочкой, и Бабой-Ягой.

Она думала, что генофонд и геноцид – это примерно одно и то же. Что мат в Россию принесли татаро-монголы. Что акселерат – это что-то среднее между аскетом, ксилитом и дегенератом. Что Бангладеш – это разновидность макинтоша. Что макинтош – это гибрид мака и патронташа. Что бастурма – это примерно то же самое, что Кострома. Что это города-побратимы. Только Кострома находится на Севере, а Бастурма – где-то на юге между Сочи и Анапой. Что Октябрьская революция произошла потому, что Ленин был еврей, но вообще-то евреи – хорошие люди, хотя и не без недостатков. Грузины – тоже хорошие люди, но только очень волосатые. Чукчи – тоже хорошие люди, и не такие глупые, как о них рассказывают в анекдотах. Она лично знала двух довольно умных чукчей. Что русские писатели – тоже хорошие люди, но только много пьют и не хотят говорить с девушками о литературе, а лезут девушкам под юбку быстрее, чем девушки выпьют хотя бы две рюмки водки, опьянеют, поговорят с русскими писателями о литературе, расслабятся и будут уже не так серьезно относиться к тому, что русские писатели лезут к ним под юбку. Поэтому ее контакты с русскими писателями всегда заканчивались скандалом: русские писатели не хотели ждать, пока она опьянеет и расслабится. Она вообще много думала о литературе. Не так много, как она думала о России и о советской власти, но тоже много.

Ее куда-то звало. Куда-то манило. Ей снился то Брежнев, то Буковский, то просто оргазм. Иногда они ей снились все вместе. Поэтому утром она вставала вся разбитая и весь оставшийся день приходила в себя. Поэтому она металась по всем направлениям советского мира. Она то распространяла самиздат, то писала передовицы в газету «Правда». Она шла то в Дом культуры «Текстильщик» на подпольный рок-концерт, то в Кремль на праздничный концерт, посвященный 24-му съезду партии. Она выходила замуж то за андеграундного художника, то за партийного функционера. Потом она уезжала автостопом в Литву, чтобы быть ближе к Европе, или на Алтай, где она каталась на лошадях по горной тропе и собирала в пещерах мумиё. Потом она возвращалась в Москву и шла в Дом кино на показ советского запрещенного фильма «Комиссар». Там она крепко напивалась в буфете. Утром она опохмелялась и шла заниматься каратэ. Потом она вспоминала, что у нее по материнской линии кто-то был еврей, и тогда она изучала Талмуд и ходила в синагогу встречать еврейский Новый год. Потом она вспоминала, что она и русская тоже, и тогда она штудировала «Славянскую мифологию». Потом она понимала, что теряет почву под ногами. Что она помнит только, что Бангладеш – это макинтош более свободного покроя. Что все остальное у нее перемешалось – «Комиссар»  с Талмудом. Каратэ с культом солнца у славян.  Она не помнила ни кадра из «Комиссара», ни строчки из Талмуда. Про славянскую мифологию она вообще ничего и слышать не хотела; славяне, по ее мнению, сразу стали верить в Иисуса Христа. А если у славян и была мифология, то это была не их мифология, а хазар или кого-нибудь еще дальше хазар вроде бурят или негров.

Рисунок Игоря Ревякина

 

Тогда она хотела вспомнить все. Но для этого надо что-то делать. Для этого надо было привести себя в порядок. Тогда она на месяц запиралась дома, не отвечала на звонки, никуда не ходила,  пила алтайский мумиё,  днем и ночью смотрела на видео «Крестный отец» и «Однажды в Америке». Смотрела только эти фильмы. Смотрела без конца. Еще она читала советскую либеральную прозу. Прозу Григория Бакланова, Юрия Бондарева, Валентина Пикуля,  Василя Быкова, Чингиза Айтматова, Нодара Думбадзе, Федора Абрамова, Владимира Тендрякова, Виктора Астафьева, Валентина Распутина, Василия Белова, Василия Шукшина, Юрия Казакова, Бориса Можаева, Василия Аксенова, Анатолия Гладилина, Владимира Войновича, Александра Солженицына, Валентина Катаева, Фазиля Искандера, Булата Окуджавы, Юрия Трифонова. Так продолжалось целый месяц. К концу месяца она чувствовала, что ей стало лучше. Она все вспомнила. Она вспомнила советский запрещенный фильм «Комиссар». Вспомнила каратэ, Талмуд и «Славянскую мифологию». Она поняла – в ней произошла духовная перемена.

И тогда она снова пошла к русским писателям. Чтобы русские писатели оценили произошедшую в ней духовную перемену.

Но русские писатели стали наркоманами. Они уже не лезли к ней под юбку. И не говорили про литературу. Они теперь говорили только про наркотики.

Тогда советская дура стала заниматься йогой. Она встала на голову. Но тут же упала и больно ударилась головой. И еще что-то случилось. Но она осталась жива. Тогда уже не выдержала советская власть. Советская власть не выдержала, что советская дура осталась жива.

Советская власть уже не выдерживала присутствия советской дуры на одной с ней территории. Поэтому Советская власть надеялась, что советская дура в результате падения погибнет. Советскую власть можно понять… Советская власть очень устала от советской дуры. От того, что советская дура мечется по всему телу советской власти и не дает покоя ни себе, ни советской власти. Но советская дура осталась жива. Тогда с советской властью произошла истерика. На волне этой истерики пришел Горбачев. Советская власть еще немного помучилась и окончательно умерла.

Потом умерла советская дура. Все-таки советская дура была очень привязана к Советской власти и без нее дальше жить уже не могла.

Советская дура была для своего времени вполне прогрессивна. Актуальна. Мобильна. Обаятельна. Грациозна. Не такая и дура. Она динамично развивалась. Она чутко реагировала на все новое. Она была буревестником гласности и свободы. Она была лучшее, что придумала советская власть. Поэтому я был только рад, когда в результате глобального потепления она воскресла. После воскрешения она стала еще лучше. Она даже похорошела. У нее расширились словарь, кругозор и поле действия. Но она, естественно, осталась дурой. Она все так не находит себе места. Но теперь она больше антизападник, чем в своей прошлой жизни. Она теперь на каждом шагу ругает Вашингтон, Голливуд, Лондон и Брюссель за их антирусскую политику. Она купила DVD со встроенным караоке и  поет советские военные песни, чтобы Запад помнил свое место. А в остальном она все такая же. Она все так же мечется. Она мечется с демонстрации «Другой России» на вечернюю службу в Елоховском соборе. С вечерней службы – на спектакль Кирилла Серебрянникова. Со спектакля – на выставку собак. С выставки собак – в аквапарк, где обязательно раз в неделю она плавает целый час. Из аквапарка –  на распродажу в гипермаркете. С распродажи – на ледовое шоу Первого канала.  С ледовых шоу – на Гражданский форум «Единой России». С Гражданского форума – на выставку на «Винзаводе». С выставки – на педикюр в «Салон красоты». Она все так же постоянно о чем-то думает и по-прежнему все путает. Она путает перфекционизм с постмодернизмом, пульмонологию – с Кали-югой, лазанью – с иллюзией, а креатив – с презервативом. У нее снова все перемешалось. Она путает Гринуэея с Гринписом, Тарантино с тарантеллой, тарантеллу – с тарталеткой, а Фэн-шуй – с фейхоа. НБА – с НХЛ. НХЛ – с НАТО. НАТО – с ВТО. ВТО – с ТВЦ. ТВЦ – с BMW. Хакамаду – с Рамакришной. Каспарова – с баскетболистом Каспарайтисом. Лимонова – с футболистом Филимоновым. Касьянова – с закоснелостью. Хилари Клинтон – с Милой Йовович. Марию Шарапову – с шаурмой. Анну Чиквитадзе – с мясом по-индийски. Ирму Депкунайте – с Кристиной Орбакайте. Саркази – с сарказмом. Александру Маринину – с Марчелло Мастрояни. Рефрижератор – с аккумулятором. SIM-карту – с мегабайтом. Мегабайт– с мегаполисом.  Дарью Донцову – с «Тихим Доном». Бориса Акунина – с Бармалеем.  Дом музыки – с домом-музеем Сахарова. Ксюшу Собчак – с адмиралом Колчаком. Зюганова – с Борисом Моисеевым. Катю Лель – с Мавзолеем Ленина. Никиту Михалкова – с новой станцией метро «Парк Победы». Евгения Миронова – с каким-то другим артистом, но точно не помнит с каким. Кажется, с Шэрон Стоун. Марата Сафина – с Филиппом Киркоровым: они оба одинаково длинные, и их перепутать может любой. Трансвестита – с транзитом. Транссексуала – с индексом деловой активности Доу Джонса. «Газпром» – с русским рэпом.

Что еще хорошо в советской дуре после воскрешения – она перестала думать о литературе. О русских писателях думать не хочет тоже. В отношении литературы и русских писателей она успокоилась. Плохо только одно. Что вместе с ней воскресла советская власть. Вот это советская дура сделала зря. Она могла бы воскреснуть только сама. И не тянуть за собой советскую власть. Советская дура долго не выдержит. Ее надолго не хватит. Ее скоро снова не будет. Она потеряет все силы, когда сядет на диету по группам крови. Ее разорвет от внутреннего напряжения, когда она в очередной раз будет пытаться что-то вспомнить, ничего не вспомнит и все опять перепутает. На нее упадут декорации на спектакле Кирилла Серебрянникова. Она утонет в аквапарке, Ее раздавит разъяренная толпа на распродаже в гипермаркете. Ее собьет машина по дороге на педикюр в «Салон красоты». Она сгорит в «Салоне красоты», когда ей там будут делать педикюр. Там как раз в это время замкнет проводку и будет большой пожар. Ее растерзает сексуальный маньяк, возбужденный сделанным ей педикюром в «Салоне красоты». В общем, так или иначе, но советская дура снова скоро исчезнет. Потом она воскреснет. Но в следующий раз она уже воскреснет одна – без советской власти. А советская власть уже не воскреснет никогда.

Рисунок Игоря Ревякина

Специально для ПО

---------------------------------------------------------

 

Борис Шифрин

Санкт-Петербург

 

 

Полководец

 

 

Да будь я жажды адмирал     

В пусты! 

не 

умерал

от важды

итак и этак наповал.

Он расплевался, так сказал,

попав в столетие однажды.

   

Откашливая на ходу

Войска попавшие в беду

Штаны оставив за спиною

И быв четырежды разбит –

Он отстоял армейский быт

Воззвав по арамейски к Ною.             

 

 

* * *

Так! Было.

 

Мира проклятая целина

Воды замысла иного

приземлился –

ладони на!

 

голубь   места

не найдя

сухого,

Он думал – ветер, а это был Страх, 

он думал вот-вот  или погодя

он  отыщет эти  ладони

 

Дитя дождя

радиоактивного,

сестра

дрозофила,

смотри,

мы  тонем.

 

 

* * *

Подкова приносит счастье?

Ну вот. Тебя подковали.

Стучи копытом,

Говори спасибо.

 

   Эх ты,

   Лошадь.

---------------------------------------------------------------------

 

Нина Шапкина. Танцы Пана

---------------------------------------------------------------------------

 

Валерий Мутин

пос. Пречистое, Ярославской области

 

* * *

Успенский храм, окладов позолота,

Пречистой Богоматери Покров.

При входе на стене из местных кто-то

Оставил надпись: «Бога нет. Петров».

 

С тех прошло лет двадцать и всего-то.

На днях, устав от пройденных дорог,

Зашел я в храм и прочитал у входа:

– Петрова нет!

И сверху подпись:

Бог.

 

* * *

Обозначая след от каблука,

Ты растоптал на тропке червяка.

 

Ну что сказать о случае таком,

Когда ты не родился червяком?

 

Живя на свете, мы не сознаем,

Что не вольны в рождении своем.

 

Что мимоходом в неурочный час

Вот так растопчет кто-нибудь и нас.

 

Барский дом

 

Дом стоял у дороги, как крик

О пощаде

Но не был услышан.

По весне здесь какой-то старик

Побывал.

Говорят – из Парижа.

 

Очень странным он был – этот гость:

Поклоняясь пустырю троекратно,

Взял землицы оттаявшей горсть,

Сел в такси

И уехал обратно.

 

* * *

На нас из преисподней бесы

Глядят сквозь темные очки,

Как мы на древо жизни лезем

И рубим за собой сучки.

 

О том не думаем, безумцы,

Что нам не в Райские сады,

А на бесовские трезубцы

В итоге падать с высоты.

 

Таракан

 

В чемодане полосатом

Где патроны ворохом

Таракан сидит усатый

На коробке с порохом.

 

Пусть сидит – я не в ответе

За жильца усатого.

Сам живу я на планете,

Начиненной атомом.

 

Аристово

 

Аристово, Аристово –

Желтые огни…

Аистами, аистами

Пролетают дни.

 

Родовая вотчина!

Избы там и тут.

Окна заколочены –

Никого не ждут.

 

Ни души неделями.

Снег да снегири…

Что же мы наделали,

Родичи мои?!

------------------------------------------------------------

Фотография Елены Кацюбы

Специально для ПО

 

                                        ... Вы не видали их,

Египта древнего живущих изваяний,

С очами тихими, недвижных и немых,

С челом, сияющим от царственных венчаний.

Вы не видали их, – в недвижных их чертах

Вы жизни страшных тайн бесстрашного сознанья

С надеждой не прочли: им книга упованья

По воле вечного начертана в звездах.

Аполлон Григорьев, 1845

----------------------------------------------------------------------

 

Роман Хотинок

 

Как устроена Вселенная

 

Продолжение, начало в № 29

 

ПРИНЦИП ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ

 

Принцип дополнительности тоже сформулирован в физике. Суть его в соотношении детерминизма и хаоса,  а точнее  в соотношении абсолютного  порядка и абсолютного беспорядка. Он также справедлив на всех уровнях природы.  И примеров этого может быть очень много. Например:  физическая стабильность Солнца  и звезд объясняется оптимальным соотношением   тяготения и газового давления.

Пример из экономики. Должно быть оптимальное соотношение между государственным управлением и свободным рынком, чего не было в СССР 80 лет.

Пример проявления принципа дополнительности в поведении людей. У всех людей есть материальные и духовные потребности, которые должны быть  в оптимальном соотношении. Это лучше всего показано в книге Эразма Роттердамского “Похвала глупости”. А главное - хорошо показано, когда до уродливого и экстремального состояния доходят люди, у которых есть только материальные потребности и нет духовных, а у других есть только духовне потребности и нет материальных.

Есть еще много примеров из жизни общества и природы; например, «черные дыры», где действует только одна сила всемирного тяготения без вариантов.

 

 

ПРИНЦИП УМЕНЬШЕНИЯ И УВЕЛИЧЕНИЯЯ ЭНТРОПИИ  

 

Этот принцип тоже взят из физики, но тоже справедлив на всех уровнях Природы и общества. В физике есть формула энтропии, а в общем понимании энтропия  - это мера беспорядка . Чтобы наводить порядок и уменьшать энтропию любой структуры, надо затрачивать энергию. Если не наводить порядок и не затрачивать энергию, то беспорядок и энтропия структуры увеличиваются сами  собой. Это хорошо видно и в быту. При образовании и внутреннем усложнении структур их энтропия уменьшается, а при разрушении и загнивании - энтропия структур увеличивается. Хорошо видно, как  усложняются системы транспорта и связи,  т.е. уменьшается их энтропия. Прогрессивное

развитие – это переход системы или структуры из состояния с большей энтропией к состоянию с меньшей энтропией, т.е. она усложняется.  Это хорошо видно в развитии человечества  –  смена общественных формаций, они все время усложняются.

 

ПРИНЦИПЫ СОХРАНЕНИЯ

 

Эти принципы   хорошо всем известны из физики, но там они называются законами.

На самом деле все в совокупности являются фундаментальными принципами Бытия,

справедливыми на всех уровнях природы. Это законы сохранения материи, массы, энергии, количества  движения, электрического заряда и другие движения. Особенно хорошо и интересно описан закон сохранения для космического вакуума в книге «Горизонты Вселенной». Авторы Черепащук А.М. и Чернин А.Д. издательство СО РАН 2005 г., стр. 352.Все законы сохранения   доказаны в науке; а есть или нет закон сохранения Духа? Я думаю, что это – основной вопрос философии, а не что первично, а что вторично - по марксизму. Материя и Дух  – две разные ипостаси  Бытия, и ничто не первично и не вторично. Марксизм тоже не отрицает наличие Духа, а только спрашивает, что первично, а что вторично, т.е. «каково отношение Сознания к Бытию и Духа к Природе?» (В.И.Ленин). Религия постулирует закон сохранения духа (вечность души), а научного ответа нет. М.В.Ломоносов сказал, что «самая большая загадка природы – Душа».

 

 

ПРИНЦИП КОМПЛЕМЕНТАРНОСТИ

 

– описан в начале статьи.

Еще немного о космическом вакууме (возможно некоторое повторение). В космологии Космический вакуум по-другому называется Тёмная Энергия. Но сразу же из космического вакуума через ничтожную долю секунды после Большого Взрыва возникла Светлая Энергия (аналогия «Да будет Свет» – Библия книга Бытия) – электромагнитное излучение огромной температуры (Т=1027 градусов) и плотности. Это проявление принципа комплементарности. Потом практически из точки началось расширение Вселенной и рождение вещества, то есть по теории Гамова в начале Вселенная была очень горячей. Сейчас эту Светлую Энергию мы наблюдаем как реликтовое излучение с температурой 2,7 градуса Кельвина. Может быть, целесообразно утвердить этот термин Светлая Энергия, в противоположность Тёмной Энергии.

В работах астрофизиков и космологов указаны физические величины свойств космического вакуума (КВ) и нигде нет словесного описания характеристик КВ, вытекающих из его свойств.

 

 

СВОЙСТВА  КОСМИЧЕСКОГО  ВАКУУМА

 ( КВ )

 

Часть первая

1) КВ – не структура, так как вне его ничего нет

2)  КВ  - всеобщий (или абсолютный) инвариант, потому что его свойства верны и постоянны во всех системах отсчета.

3)  КВ  -  вездесущ, т.е. он континуум, недискретная субстанция.

4)  Я только задал вопрос: какова энтропия КВ? Нигде

в литературе я ответа на этот вопрос не видел. Космологи ответили: энтропия КВ равна нулю. Энтропия КВ=0. Космолог Чернин АД считает, что если бы энтропия КВ была бы не равна нулю, то и

вообще не было бы КВ, а он есть и может существовать только при энтропии равной нулю.

 Хочу высказать и показать некоторые аналогии Бога и Космического Вакуума (КВ).

Это не равенство и не тождество, а только аналогии. Вне зависимости от того, есть ли Бог,

как его понимает религия, или нет, все равно это интересно и возможно имеет философский смысл?

1) КВ - не структура. Бог - не структура, так как вне Бога и КВ ничего нет.

2) КВ - вне времени и вне пространства. Бог  - вне времени - утверждают мудрецы церкви. КВ - вечен; Бог - вечен.

3)  Как-то давно в беседе с друзьями, я просто так сказал: энтропия Бога = 0. А сейчас стало ясно, что и энтропия КВ = 0.

1) КВ - не структура. Бог – не структура, так как вне Бога и КВ ничего нет.2) КВ - вне времени и вне пространства. Бог  – вне времени – утверждают мудрецы церкви. КВ – вечен; Бог – вечен.

3)  Как-то давно в беседе с друзьями, я просто так сказал: энтропия Бога = 0. А сейчас стало ясно, что и энтропия КВ = 0.

4) Религия считает, что первопричина всего сущего – Бог. А космология считает, что

первопричина нашей Вселенной (Метагалактики) является КВ, после Большого Взрыва.

5) Религия считает, что Вселенная возникла в результате Божественного Акта творения. Наука космология доказала, что Большой Взрыв был физическим актом творения нашей

Вселенной.

6) КВ – всеобщий инвариант. Бог – тоже всеобщий инвариант, так как его свойства и КВ везде одинаковы.

7) Космологи доказали, что у КВ нет массы ни гравитационной, ни динамической. У Бога – тоже нет массы: он Дух.

8) Космологи доказали, что КВ не подчиняется третьему закону Ньютона. На него ничего не действует, а он действует на всю Вселенную своим антитяготением.  Бог, по мнению религии, действует на все, а на него ничего не действует – он Дух.

) Единственное отличие – Бог по религии имеет волю, а КВ – нет ( и то не известно)

В заключение хочу привести замечательное изречение М.В.Ломоносова об астрономах:

«Неуч дивится астроному – подобно пустому верхогляду, а тот чувствует внутреннее увеселение, видя,  сколь  много умом превышает Человека, себе подобно сотворенному».

 

Часть вторая

Кроме того, что Миром управляют Принципы Бытия, надо отметить, что в них содержатся числа или что они характеризуются численным содержанием представляющих в совокупности Гармонию Мира. Можно сказать, что вся природа как бы ограничена этими принципами и находится внутри них, то есть в их границах.

 

 

ЧИСЛОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРИНЦИПОВ БЫТИЯ

  

1) Принцип структурности – то есть число и количество разных структур в мире.

2) Принцип относительности – то есть числовые характеристики в одной структуре не имеют смысла в другой структуре.

3) Принцип неопределённости – то есть число разных вариантов будущих состояний структуры.4) Принципы сохранения – то есть сохраняются количество и числовые характеристики разных свойств при изменении структуры.

9

5) Принцип дополнительности – то есть одни числовые характеристики структуры находятся в оптимальном соотношении с другими числовыми характеристиками этой структуры.

6) Принцип уменьшения и увеличения энтропии – энтропия характеризуется числом соотношения порядка и беспорядка.

7) Принцип наименьшего действия характеризует уменьшение количества (числа) затраты энергии для получения максимума пользы. Проявлением этого принципа можно считать постоянную Планка - минимальная порция (квант) действия 6.10-27 эрг.с, а так же квант пространства 10-33см и квант времени 10-43с,  а максимальную скорость света 3.108 м/c   как проявление принципа комплементарности.

Приведём цитату из книги Лескова Л. В. «Неизвестная Вселенная» («URSS», 2008 г.): «Чтобы понять мир, утверждал Пифагор (VI в. до н. э.), надо было найти числа, которые стоят за вещами и определяют их свойства. Миром  управляет число и гармония. Но число – это математическое отображение». А наиболее авторитетный космолог  Р.Пенроуз в книге «Новый ум короля» пишет: «Должна быть какая-то физико-математическая связь между математикой и физикой, то есть миром Платона и физическим миром». Таким образом, Пифагор считает, что миром управляет число и гармония, а Пенроуз считает, что должна быть связь между математикой и физикой. Так вот возможно, что в этой работе конкретизируются и уточняются,  какие числа управляют миром и какая есть связь между математикой и физикой.

 

Безусловно, миром управляют такие числа, как постоянная Хаббла – коэффициент расширения Вселенной, скорость света (с=3.108 м/с), плотность космического вакуума (7.10-30 г/см3), космологическая постоянная Эйнштейна λ, физические константы и характеристики элементарных частиц (масса, заряд и др.), интегралы Фридмана, постоянная гравитации Ньютона, а также числа  (π=3,1416, e=2,71828..) и другие. Надо отметить, что во времена Фридмана (1922 год) не были известны космический вакуум, тёмная материя и реликтовое излучение. Фридман открыл и вычислил только интеграл для барионов Вселенной, то есть для известного вещества. Для ещё трёх космических энергий открытых к настоящему времени интегралы вычислил Чернин А.Д. и установил  внутреннюю симметрию Вселенной, что ещё раз указывает на гармонию мира. («Природа», 2006г  № 10). Поэтому целесообразно это открытие назвать «интегралы Фридмана-Чернина». Космологи и астрофизики считают, что космический вакуум – это квантовые поля, находящиеся  в  состоянии наименьшего потенциала. Это ещё одно проявление принципа наименьшего действия. Надо сказать, что Ст. Хокинг в своих книгах  неоднократно отмечает общий и широкий смысл принципа неопределённости как возможность многих вариантов будущих состояний структуры, а не только чисто физический смысл.

Выше было указано каким численным содержанием характеризуются  Принципы Бытия, а также перечислены числа, управляющие Миром.  Но кроме того, что физические константы управляют Миром , они также являются конкретным проявлением разных  Принципов Бытия. Скорость света ,  постоянная Планка, Гравитационная постоянная Ньютона, космологическая постоянная Эйнштейна, интегралы Фридмана-Чернина (1028 см), плотность космического вакуума, массы и заряды элементарных частиц - это всё проявления принципов сохранения. А кроме того и одновременно: постоянная Планка, постоянная Ньютона, постоянная  Эйнштейна, плотность космического вакуума – это проявления принципа наименьшего действия.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Получается  как бы парадокс. Пифагор и Р.Пенроуз дали ответ на вопрос Эйнштейна -почему так устроена  Вселенная?  Да потому, что законы отдельных наук действуют и работают, а Принципы Бытия своими  числами управляют Миром, а числа как бы инструменты управления. Великий философ Рене Декарт  (1596г.-1650г) писал – « Нужно думать, что все науки настолько связаны между собой, что легче изучать их все сразу, нежели какую-либо одну из них в отдельности от всех прочих. Следовательно, тот, кто серьёзно стремиться к познанию истины, не должен избирать какую-нибудь одну науку, ибо все они находятся во взаимной связи и зависимости одна от другой. Вскоре он удивится тому, что продвинулся гораздо далее, нежели те люди, которые занимаются частными науками». Надеюсь, что это изречение Декарта полностью соответствует смыслу и содержанию этой работы, в том числе и словам «КВАНТЫ ИСТИНЫ» (см. предыдущий номер журнала). В конце хочу высказать мнение, что и эта работа утверждает Всеобщее Единство и Гармонию Вселенной. 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Давно существует спор и взаимное непонимание между астрофизиками и философами. Вот  мнение об этом  Ст. Хокинга из его книги  «Краткая история времени», Издательство «Амфора» 2007г., СПб, стр.206: «Пока большинство учёных слишком заняты развитием новых теорий, описывающих, что есть Вселенная, и им некогда спросить себя, почему она есть. Философы же, чья работа в том и состоит, чтобы задать вопрос «почему», не могут угнаться  за развитием научных теорий». «Но расчёты и математический аппарат 19 и20 веков стал слишком сложным для философов и вообще для всех, кроме специалистов». «Философы очень сильно сузили круг своих запросов» – пишет Ст.Хокинг. А в книге «Кратчайшая история времени» (СПб.,  Амфора, 2007) он пишет:   «До сих пор большинство учёных были слишком заняты созданием новых  теорий, описывающих, что есть Вселенная, чтобы задаваться вопросом: зачем?»  «С другой стороны, философы, которые должны спрашивать зачем,(точнее, почему) не могли угнаться за прогрессом естественных наук», – пишет Ст. Хокинг. Замечательно на эту тему пишут А.М. Черепащук и А.Д. Чернин в книге «Горизонты Вселенной»: «…физики не очень любят, когда философы объясняют им, что в естественных науках верно, а что неверно. Но и физики, бывает, оказываются в не очень выигрышном положении, когда берутся судить о том, в чём они не специалисты». Надеюсь считать, что высказывания  Ст. Хокинга, Черепащука и Чернина, а также работа  «Почему так устроена Вселенная», есть жест к примирению, а главное к – взаимопониманию между астрофизиками и философами.

 

В заключение выражаю и приношу искреннюю благодарность академику Черепащуку А.М., доктору физ.мат. наук Чернину А.Д., кандидату физ.мат. наук Гиндилису Л.М., кандидату физ.-мат. наук Смирнову В.А. (г.Одесса) за плодотворные обсуждения и ценные замечания  по этой работе, а также за техническое и компьютерное содействие серьезному и активному любителю астрономии Исаеву А.А.  и  Смирнову В.А.

Сфинкс. Скульптура Елены Белоус 

-----------------------------------------------------------------------

Алексей Торхов

ДООС – торозавр

Николаев, Украина

Прощание с Кентаврией

николаевскому городищу «дикий сад»

до свиданья, кентаврия. будь!

может быть не «гуд», но уж точно – «бай»!

от тебя не убудет – схлынет.

твои боги и сми растерянно лгут.

как нашествие – месяц мамай.

я хлебаю его по чуть-чуть,

запивая настойкой полыни…

город будет, но саду не цвесть.

до тех пор, пока неуютна быль –

из глазниц сквозняками в спину.

ждёт мессию – до третьего позвонка

изоврётся-прогнётся ковыль.

где слыхал-то блаженную весть

про мифическую украину?

дольше века истории зуд.

хоть во все звонить – не встряхнуть небес.

в челубее иль в пересвете –

есть ли разница в ком оборвана нить?

и с совочками наперевес

чьи в peace-сочницу к нам наползут

бородатые датые ети?

етям мнится, уж им то видней.

словеса – с лихвой: на два словаря.

вдохновенья – на сотню вдохов.

мы взойдём безутешной акын-травой,

если наши стихи догорят…

…до вторжения скифов – пять дней.

до верховной зрады – эпоха…

 

-----------------------------------------------------------

 

Фото-графика Елены Кацюбы. Специально для ПО

 

Марина Розанова

 

*

То ли скиф,

             то ли сфинкс

в небе

          облаком

                          завис

-------------------------------------------------------------------

 

ДООСы и скифские бабы (3-я страница обложки)

 

в Коломенском (Москва)

Фотографии Елены Кацюбы и Константина Кедрова

 

 

Ольга Адрова, Маргарита Аль

 

Константин Кедров, Ольга Адрова

 

Ольга Адрова, Елена Кацюба, Маргарита Аль

 

в Киеве (Украина)

 

Александр Чернов

Фотография Марии Карчиной

 

в Николаеве (Украина)

Алексей Торхов

Фотография Надежды Агафоновой

-----------------------------------------------------------------------

4-я стр. обложки, рисунок Константина Кедрова

---------------------------------------------------------------------------------

«Журнал ПОэтов» № 6-7 (30)), 2011.

Учредители: ООО «Эхо планеты», Константин Кедров, Елена Кацюба

Идея журнала и творческая концепция – группа ДООС

(Добровольное общество охраны стрекоз)

при участии Русского Пен-клуба,

Факультета Поэтов и  Философов Московской академии образования,

при поддержке Региональной общественной организации «Центр современного искусства».

 

Главный редактор доктор философских наук Константин Кедров.

Директор издательского проекта кандидат исторических наук Эльмар Гусейнов

 

РЕДАКЦИОННЫЙ  СОВЕТ: Е. Кацюба (ответ. секретарь);  В. Ахломов; С.Бирюков – доктор  культурологии (Германия); А.Бубнов – доктор филологических наук; профессор В.Г. Вестстейн (Нидерланды); А. Витухновская; А. Городницкий; К. Ковальджи;  А. Кудрявицкий (Ирландия); Б.Лежен (Франция); В. Нарбикова; В.Рабинович – профессор Института культурологи.

 

Макет – Елена Кацюба

Арт-директор Олег Михайлов

 

В оформлении журнала использованы фотографии предметов из коллекции «Скифское золото» Государственного Эрмитажа.

---------------------------------------------------------------------------------