(Павел Федорович Челищев)

Оставим за кадром безмятежное детство в Дубровке – в Калужском имении отца, Федора Сергеевича Челищева. Там было все: влюбленность в пятерых сестер – все красавицы. Трое от первого брака, потому хоть и запретные, но наполовину. Девичье окружение отпечаталось в артистичном Павлике. Он стал “девочкой”. На всю жизнь. Возможно, сказались усталые дворянские гены. Павлик родился 21 сентября, в день осеннего равноденствия и Куликовской битвы. Именно в этот день его далекий, но прямой предок Михаил Бренко пал на Куликовом поле в доспехах Дмитрия Донского. Об этом Классицист Озеров написал драму “Дмитрий Донской”, хотя правильнее ее было бы назвать “Михаил Бренок”. Дубровский рай Павлик покинул на телеге, выселенный со всеми сестрами и отцом по личному приказу Ленина в 1918-ом. В ответ на письмо крестьян с просьбой оставить помещика в должности лесничего Ленин прислал личную телеграмму – “выслать в 24 часа”. Павлик в это время увлекся живописью. Как проклятый, писал пейзажи и молился в прямом смысле этого слова на цветы и деревья.. В Киеве еще не было большевиков. Павлик брал уроки театральной живописи у Александры Экстер. Его мобилизовали в добровольческую армию Деникина. С узелочком красок Павел вместе с уцелевшими деникинцами отплыл в эмиграцию. Его немужская сексуальность помогла обжиться в труппе Дягилева. Павлик оформлял балеты Стравинского. Стравинский запомнил Павла Челищева как мистика и астролога. Больше других его понимала Гертруда Стайн и поэтесса Эдит Ситуэл. Павлик раньше Дали стал мистическим сюрреалистом. Рисовал нечетнокрылых ангелов с крыльями из груди. И еще загадочные картинки, где в дереве можно различить человеческую фигуру, а в пейзаже человека-тигра. Самая потрясающая картина “Пенелопа”. Покрывало, над покрывалом маска, внизу сандалии. Покрывало это и есть Пенелопа. Она ткется и распускается. В его картинах 30-х годов главный мистический фокус – исчезновение тела. Не предмета, а тела. Позднее телесность воскреснет, как рентгеновский снимок. Но тогда еще и снимков-то не было. Павлик пишет человека не снаружи, а изнутри – сверху – снизу. В этой мистической сферической перспективе он больше узнает себя, нежели в прямых линиях Возрождения, уходящих за горизонт. Он ничего не знает о трудах Флоренского, расстрелянного в Соловках за труды по обратной перспективе. Павел Челищев не получил образования. Он пришел к обратной перспективе, к иконе, к рентгеновскому снимку своим путем. Война, эмиграция в США. Ужас от военного и послевоенного материализма. Триумф картины “Каш-каш” в музее Гугенхейма, где люди в 1948 простаивали часами.

В центре картины дерево-дорога-нутро-утроба. Из нутра головой вперед летит младенец.

По нутру-дороге идет мужчина-женщина навстречу не то летящему, не то висящему младенцу. Крона дерева – пятерня пальцев руки. Корни – ступни. В пятерне зажато небо и трепещет множество листьев. При ближайшем рассмотрении это ангелочки-младенцы. Реминисценция Рафаэля.

Каш-каш – прятки, воспоминание о рае в Дубровке. Павлик вернулся в Европу, в Италию. Жил на вилле вблизи православного монастыря, где и скончался от пневмонии. Потом его прах захоронила сестра Шура на кладбище в Париже.

В 70-х годах мне привезли в наследство несколько картин и рисунков. Потом они перешли к коллекционеру из Ленинграда Шустеру. Дивные пастели Павлика, которые пролежали до 60-х годов в сундуке. Я их передал в 80-е годы Русскому музею через художника Дмитрия Шевионкова.

Другие семейные материалы: ордена, письма, снимки – хранятся у моем фонде в РГАЛИ.

С детства обожая своего двоюродного деда, я с горечью узнал о его кончине. Во многих моих стихах возникали и возникают его картины. “Странник”, “Святой теннисист” и многие другие.